Разрабатывался план о доведении теологически правильных православных понятий до всё более недовольных русских. Причём не предполагалось, что царём в изменённой системе будет обязательно Путин. На роль русского православного царя намного лучше подходил, например, легендарный герой Новороссии Игорь Стрелков. Что, кстати, понимал и сам Путин, и его приходилось жёстко одергивать, пресекать попытки уничтожить Стрелкова. Нынешнего патриарха тоже планировалось заменить, на более уважаемого и русского, ибо слишком раздражающе звучит-Совесть Русской Нации мордвин Гундяев.
Покорность хозяевам, совершение обрядов, нестяжательство-настала очередь внушать эти вещи русским, раз уж они признали себя православными вообще. Экономику должны были дополнить введением добровольной десятины и джизья (налог с неверных). Полицейские функции, охрану нового порядка предполагалось постепенно переложить на ППН (Представителей Путинистских Национальностей), непримиримых же русских продолжать вытеснять в Новый Мир.
Заодно с церемонией помазания Путина должна была быть озвучена версия для посвящённых «закона Ротенберга», согласно которому компенсации, завышенные относительно реальной рыночной стоимости отчуждённого на Западе, можно было получать сразу в Новом Мире. Также начинался поиск нового места жительства для таких мигрантов, остров Нью-Хевен становился тесен.
Внизу проносились стада тупо смотрящих на дельтаплан рогачей…
Глава одиннадцатая
Прилёт
Пойду в гости к «своим» бобрам. Одену доспех от жаб, поисследую, что там дальше под землёй. Машину мы накрыли имеющейся у меня маскировочной сетью, предварительно смочив её и изваляв в местной пыли. Сеть растянута достаточно далеко в стороны, Анька под ней, как под тентом, готовит, стирает. Пронин, получив от меня, как раньше от отца Иоанна, дозу, устраивает сиденье на верху будки и собирается вести оттуда наблюдение за окружающей местностью, чтобы никто незамеченным не подошёл. На поясе у него мой обрез в кобуре.
Мне пока удается скрыть то, как я использую доспех против жаб, нечего лишнего знать. Надеваю доспех на плато, где Анька с Пронькой меня не видят. Вот и сейчас облачился в железо. Вдруг слышу какое-то нарастающее стрекотание. И тут-же ба-бах! Грохот выстрела. Узнаю по звуку свой наследственный обрез. Над плато взмывает невесть откуда взявшийся мотодельтаплан с колёсиками, на месте пилота какой-то нелепый снеговик в белом маскхалате и с красной морковкой-клювом. Дельтаплан делает кривой вираж, но валится к земле. Вернее, к воде над озером. Пилот выправляет машину, но высота потеряна, дельтаплан несётся прямо на береговой обрыв. Перелететь его уже не получится, и лётчик направляет свою машину прямо в жерло пещеры. Теоретически, он может пролететь по тоннелю реки, как Чкалов под мостом.
Мгновение я стою и раздумываю, что делать. Потом бегу, лязгая, к своим, к машине. Скатываюсь по лестнице с обрыва как заправский пожарный. Анька, первой увидев меня в доспехе, взвизгивает из-под маскировочной сети и лезет прятаться под машину. Пронька, обернувшись, делает в штаны и стреляет в меня из моего же обреза. Увидев направляемое на меня дуло, резко пригибаюсь и падаю на землю. Пуля проносится поверх. Кричу им, что это я, Пронька всё равно ничего не соображает, подскакиваю к нему и отнимаю обрез. Не помер бы он, вон как посинел, с переходом цвета в багровость. Осматриваюсь, вроде никаких врагов рядом нет. Анька приходит в себя первою, расспрашиваю её, но она мало-что может прояснить. Её оглушило звуком внезапного выстрела, а потом сверху мелькнула будто-бы какая-то белая фанера. Наконец удаётся откачать Проньку. Дал ему понюхать спирту, внимание его стало возвращаться в привычное русло.
— Сижу я на будке, — рассказывает он. — В руках верчу обрез. Мысли, честно скажу, были-не застрелиться ли. В какое ж дерьмо я превратился к концу жизни, и главное-что дальше? А тут так просто всё, лишь пальцем шевельнуть, курок нажать и всё. Вдруг слышу вдалеке будто стрекотание кузнечика. Стрекотание резко усиливается, смотрю по сторонам, никого не видать, смотрю вверх, а оттуда несётся на меня с небес наказание за мысли мои грешные. Саранча египетская! С красным жалом! Нацелилась на меня жалом, летит ко мне в развевающемся белом саване, а вокруг неё адская свита, падальщики с перепончатыми крыльями, все за моей душой грешной летят! И трубный зов! Пальнул я из обреза, хоть и смысла в том не было, разве ж земное оружие тут властно. Слетел сам с будки наземь, прихожу в себя. Неужто пронесло и в этот раз? Исчезло чудище, саранча египетская, с неба. Ну, думаю, меня ведь, бывало уже, увозили в психиатричку с белой горячкой. Видал я и гигантских крыс у изголовья, и международный обозреватель Фарид Сейфульмулюков из телевизора вылезал, выпивал со мной, и голос из электросчётчика со мной беседовал. Ну думаю, пронесло всё-же. Как вдруг вижу, бежит ко мне то ли ангел смерти в латах, то ли железный дровосек из мультфильма. Совсем мне тут плоХо стало. Ну дальше ты сам всё знаешь.