— Теперь последний вопрос, могущий вас интересовать. Мои противники почему — то придавали особенное значение трудности подводной навигации и счисления пути. Я уверен, что все их опасения мы самым лучшим образом опровергнем на практике. Я уже не говорю о том, что жироскопические компасы дадут нам возможность всегда проверить показания магнитных компасов, но мне кажется, что все наблюдения, произведенные над работой обыкновенных магнитных компасов в крайних северных широтах, не дают оснований опасаться за их показания. Помните, доцент, как ваш славный соотечественник Амундсен боялся за магнитные компасы, отправляясь в свою первую воздушную атаку на полюс, и как он ошибся в своих опасениях? Я думаю, что благодаря целому ряду остроумных приборов, сконструированных для нас крупнейшими американскими и европейскими фирмами, и непреложности выводов нашей матери — математики мы не встретим и здесь никаких затруднений. Во всяком случае таких, которые бы заставили меня опасаться, что мы можем заблудиться. Я скажу вам. больше, из — под воды я дам вам возможность снестись по радио с любой европейской и американской радиостанцией. В этом порукой наш милейший Вебстер. А вот кстати и он сам. Как дела, мистер Вебстер? — повернулся Билькинс в сторону вошедшего в главную рубку радиста.
— Как всегда, сэр.
— То есть отлично?
— Ну, само собой разумеется, сэр.
— Видите, доцент, у нас иначе не бывает. А вот, Вебстер, познакомьтесь — доцент Зуль, норвежский геолог. Он идет с нами для того, чтобы в зоне недоступности поставить норвежскую угольную заявку. Ведь, правда, не плохо задумано, Вебстер, — начинать с угольной заявки?
Вебстер усмехнулся, протягивая руку Зулю.
— А еще говорят, что мы, янки, самый практичный народ.
Билькинс рассмеялся, наполняя раскатистым хохотом лодку. Из — за переборок выглянуло несколько измазанных маслом физиономий. Глядя на капитана, они тоже стали улыбаться.
Оборвав смех так же резко, как он начал хохотать, Билькинс деловито бросил Зулю:
— Однако, доцент, пожалуй пора и собираться. Сколько времени вам нужно, чтобы закончить свои дела в Кингсбее?
— Не больше часа.
— Оллрайт! Через час вы будете здесь.
3. УГЛЕИСКАТЕЛИ
Доцент Зуль поспешно разбирал бумаги, лежащие перед ним на большом письменном столе. Ни этот стол, ни вся уютная, почти роскошная обстановка кабинета нисколько не напоминали о том, что дом, в котором сидел Зуль, находится в городе Нью — Олесунд, в норвежском угольном поселке на берегу бухты Кингсбей. Ни внешне— по своим размерам и стилю, ни внутренним убранством и комфортом — этот дом не был похож на обступившие его скромные дома администрации, ни, тем более, на расположенные на другом конце поселка приземистые обшитые со всех сторон толем, бараки рабочих. Это был директорский дом.
Директор рудника, плотный седой мужчина большого роста, сидел рядом с Зулем и внимательно выслушивал его последние распоряжения.
— Итак, милейший Андерсен, инструкции коротки и просты. Вы немедля отправляетесь в Осло и там ждете моих известий. Если окажется, что путь к предполагаемым островам неисследованной зоны действительно доступен и я сумею поставить там норвежские заявки, вы немедленно ведете дело условленным образом и в стортинге делается запрос о правах советской России на недра еще неоткрытых ею земель. Здесь нужна величайшая настойчивость. Если надежды на успех будет мало, трактуйте мои заявки, как заявки англо — норвежские. Это менее выгодно, но, пожалуй, более верно. А уж там дело английской стороны настаивать на своих правах. Им это легче.
На минуту задумавшись, Зуль продолжал:
— О ваших сомнениях в практическом смысле этих заявок мы поговорцм позже. Я совершенно убежден, что, коль скоро на островах найдется приманка, мы научимся до нее добираться. Разве не казался прежде и весь наш Свальбард таким же неприступным? А, как видите, не только мы, но все, кому не лень и у кого руки подлиннее, добрались сюда за нашим углем. Давайте, дорогой Андерсен, постараемся, по крайней мере, хотя бы на новых — то местах избегать таких неприятностей, как советские углепромышленники.