Пятнадцать лет мира. Нам вполне по силам обеспечить это для населения Сен-Доменга, если учесть, сколько лихих парней к нам переехало со всего Мэйна. Около восьми тысяч братвы на десятках кораблей! Флот, достойный Европы! Но это означает, что нам, армии и флоту этой страны, светят пятнадцать лет беспрерывной войны. В том числе и дипломатической. Жестокой, беспощадной и бескомпромиссной, из которой мы обязаны выйти победителями. Иначе — смерть. Братва такой перспективе даже рада. Война — это добыча, которую можно прогулять в кабаках Сен-Доменга, Пти-Гоава или Кайонны. А ведь шесть лет назад при слове «война» они только отмахивались и говорили: это не про нас, ищите дураков в другом месте. Даже называли, в каком именно… Ещё дома, у Калашникова, по-моему, я читала про одно интересное государство. Парагвай. Точно не вспомню, но в общем… В девятнадцатом веке выбрали там одного умного президента. Он установил жёсткую вертикаль власти, поборол коррупцию и бюрократию, искоренил преступность, непомерно много денег тратил на образование, и так далее. В общем, всё то же, что сейчас делаем мы. То же самое делали два его преемника, и Парагвай превратился в самую успешную страну Южной Америки. А сильные державы, не заинтересованные в том, чтобы хоть кто-то хоть где-то вышел из-под их контроля, пошли войной на этот Парагвай. Обвинили президента в расстреле пары десятков, или сколько там было, человек, назвали его "кровавым палачом", а сами в ходе войны вырезали население Парагвая почти поголовно. И к началу двадцать первого века это не оазис образованных людей, прообраз будущего, каким его задумывали те парагвайские президенты, а насквозь коррумпированная беднейшая страна, где не продохнуть от наркоторговцев… Ещё пример? Югославия. Некогда одна из самых развитых стран Европы — где она? Стёрта с карты мира "точечными бомбовыми ударами" хреновых «миротворцев», крышующих всё тех же наркоторговцев. Есть повод задуматься, не так ли?[Вольно пересказанное Галкой по памяти реальное историческое событие. Война в Парагвае длилась шесть лет, с 1870 по 1876 год, и стоила жизни 85 % населения страны. Подробнее — у Максима Калашникова, в книге "Гнев орка".].
Я не хочу, чтобы Сен-Доменг стал Парагваем или Югославией семнадцатого века. И потому-то буду драться насмерть. С любым, кто посмеет тянуть к нам грабли. Буду драться не за свою гавань, не за торговые льготы, а за землю неведомую — за будущее. Без оборзевших «цивилизаторов», причёсывающих весь мир под свою гребёнку. Без валютных спекулянтов, ради забавы ввергающих в кризисы и нищету целые страны. Без ублюдочных местечковых царьков, готовых продать свою страну оптом и в розницу за личное — и весьма эфемерное — благополучие. Одним словом, за будущее без уродов. За него и умереть не жалко.
Странно слышать такие слова от пиратки, не так ли, дамы и господа?
Ну и пусть. На нашем гербе — абордажный крюк и сабля. Хорошее предупреждение любому, кто надумает точить на нас зубы. Пираты — это не парагвайские интеллигенты девятнадцатого века. Сами кого хошь сожрём, не подавимся. И это хорошо. Полезут — получат по морде раз, два, а на третий раз уже призадумаются. Некрасиво? Да. Нецивилизованно? Безусловно. Дико? Согласна на все сто. Но — с волками жить… Я никогда не принимала "общечеловеческие ценности" только потому, что они — при всей их внешней красоте — лишь маска. И горе тем, кто принимает эту маску за истину: за ней прячется рожа пирата-отморозка.
Ага, всё вспоминаю покойных Риверо, Джонсона и им подобных. Морган тоже, при всех его организаторских способностях, был изрядной сволочью. Жалко, Олонэ каннибалы съели, не довелось узреть этого урода в петле… Всех не перевешаю, но острастка для них уже есть. Они меня боятся, ненавидят, и правильно делают. Пока живу, буду давить этих гнид, где только поймаю…
Мы можем избежать массы ошибок, которые были допущены в моём мире. Это не убережёт нас от совершения новых, но мы по крайней мере хоть будем знать, от чего следует держаться подальше.
— Генерал, французский фрегат на горизонте!
Галка отложила перо. Столько лет уже здесь, а писать гусиными перьями как следует не научилась: все пальцы в чернилах. Как Джеймс умудряется не испачкаться во время письма? Загадка.
Эшби уже разглядывал гостя в свою подзорную трубу. Не так уж много кораблей под французскими флагами заходит в их гавань: власти Франции пока очень сдержанно относились к самопровозглашённой республике пиратов и вольных колонистов. Лишь несколько самых отчаянных купцов рискнули вести дела с "этими разбойниками", и дела эти, надо сказать, шли весьма даже успешно. Испанцы и голландцы теперь обходили эти воды десятой морской дорожкой, португальцы тоже косо смотрели на все эти дела, а англичане… Что ж, эти точно никогда своей выгоды не упустят. Сейчас в гавани стояли шесть торговых кораблей под английским флагом. Нейтралы… Джеймс слишком хорошо ведал цену английскому нейтралитету, и потому — никто из купцов этого не знал! — на стоящие в гавани корабли были наведены пушки скрытых за деревьями и кустами береговых батарей… Он молча, с загадочной улыбкой, передал подзорную трубу жене.
— "Экюель", — Галка тоже узнала этот фрегат и тоже улыбнулась. Но сдержанно: пока ещё неизвестно, с чем пожаловал господин д'Ожерон, сделавшийся по её милости безработным.
В любом случае судьба Сен-Доменга уже решена. Ещё месяц или два назад. Но узнать об этом им предстояло только сейчас. И у Галки заколотилось сердце… Даже если Франция отказала республике в признании, она не прислала бы сюда военную эскадру. Достаточно будет одного д'Ожерона, по которому пиратка не станет стрелять. А если всё в порядке, то тем более она будет рада видеть старого знакомого. Так что остаётся только ждать и надеяться.
На клотике «Гардарики» под республиканским флагом развевался адмиральский вымпел: его всегда поднимали, когда капитан была на борту. И д'Ожерон это знал. Потому шлюпка с «Экюеля» пошла не к пристани, а прямиком к красно-белому галеону… Галка отметила, как постарел д'Ожерон. Не имея никакого медицинского образования, она верно поняла и эту одышку, и легко краснеющее лицо: бывший губернатор бывшей французской колонии страдал от явного сердечно-сосудистого заболевания. Но при этом сохранял спокойствие, положенное любому дипломату. С чем он пришёл?
— Со щитом или на щите? — сразу спросила Галка, любезно поприветствовав его.
— Мадам, — с достоинством, которого не могла задавить и предательская одышка, произнёс д'Ожерон. — Указом его величества я назначен послом Франции в республике Сен-Доменг. Верительные грамоты я вручу вам на церемонии представления, по всей форме.
Только сейчас Галка во всей полноте ощутила смысл выражения "гора с плеч". Если судить по её посветлевшему лицу, до сего момента она таскала на плечах не одну гору, а Кавказ, Альпы, Пиренеи, Гималаи и Анды вместе взятые.
— Я думаю, месье Бертран, что вы привезли с собой не просто верительные грамоты, — сказала она, не скрывая радостной улыбки. — У вас в кармане билет в весьма интересное будущее, ожидающее наши страны. Если, конечно, не случится ничего…непредвиденного.
— Вы намекаете на эксперименты месье Лангера? — усмехнулся д'Ожерон.
— С вашего позволения, я бы сводила вас к нему в лабораторию…
…Мартин принял гостей не слишком дружелюбно: Галка и д'Ожерон умудрились явиться в самый неудобный момент. Этот немец вообще был сдержанным и корректным человеком, но не тогда, когда у него над душой стояло начальство, а двое помощников возились с запайкой какой-то стеклянной штуковины.
— Фрау капитан, — он по прежнему именовал её этим званием, хотя, Галку давно уже все знали как "генерала Сен-Доменга". — Вы не могли бы подождать минут десять?