Снова сверился с картой, обошел музей, огляделся и обнаружил, что стою на Сентер-стрит. Улочка была короткой, не более четырех-пяти домов, она начиналась от Норт-Уотер-стрит за зданием музея и заканчивалась у Фронт-стрит, тянущейся параллельно берегу. Улица была старой, сырой, поросшей сорняками. Дом номер три представлял собой узкую двухэтажную постройку со стенами из серых асбестовых плит, с ветхой кирпичной трубой, торчащей по центру крыши. Кровля была такой старой, испещренной пятнами различных оттенков, как будто кто-то периодически латал ее тем, что попадалось под руку. Ее и сейчас неплохо было бы подлатать. На бордюре кое-где виднелась зеленая краска, а входная дверь в правой части постройки была выкрашена в красный цвет. Воистину старая шлюха с намалеванными губами.
Как я надеялся, что Пам Шепард здесь не окажется! Я хотел найти ее, но не мог заставить себя подумать, что она переехала из большого солнечного дома в Хайаннисе в эту нору на крысиной улице. Что теперь? Меня никто не знал, ни Роуз Александер, ни Пам Шепард, ни, как мне думалось, кто-либо еще в Нью-Бедфорде. Меня всегда поражало количество мест, куда я мог отправиться и остаться совершенно незамеченным. Я мог войти в дом под любым предлогом и спокойно оценить ситуацию. Или мог остаться в засаде, сидеть и наблюдать, а затем увидеть, что получится. Или постучать в дверь и спросить Пам Шепард. Самым безопасным и перспективным был вариант сидеть и наблюдать. Я всегда предпочитал побольше узнать, прежде чем входить туда, где никогда еще не был. На это могло потребоваться время, но в этом случае я избегал риска спугнуть кого-нибудь.
Я взглянул на часы. Четверть первого. Вернулся в некогда деловую часть города и нашел ресторан. Заказал жареных моллюсков с рубленой капустой и две бутылки пива. Потом прошагал к Сентер-стрит и заступил на пост примерно в час ноль пять. На Норт-Уотер-стрит работали экскаватор и бригада рабочих с отбойными молотками, а несколько мужчин в рубашках с галстуками и желтых касках ходили с папками и совещались. Никто не передвигался по Сентер-стрит ни с той, ни с другой стороны. Никому не было до Сентер-стрит никакого дела. Дом номер три не подавал признаков жизни. Возвращаясь с обеда, я прихватил номер местной «Стандарт таймс» и стал читать газету, прислонившись к телефонному столбу на углу Норт-Уотер и Сентер. Я прочитал все, регулярно поглядывая на дом через край газеты. Прочитал о бобовом ужине в Независимой церкви в Маттапойсетте, о бейсбольном матче между отцами и детьми на поле средней школы в Рочестере, о бале местных дебютанток в клубе «Вамсут». Я прочитал гороскоп, некрологи, редакционную статью, в которой выражалась жесткая позиция против вторжения в местные воды русских траулеров. Прочитал «Донди» и возненавидел. Покончив с газетой, я сложил ее, прошелся по всей длине Сентер-стрит и прислонился к двери несомненно пустого склада на углу Сентер и Фронт.
В три часа пьяница в сером костюме, рубашке цвета хаки и при галстуке с оранжевыми цветами ввалился в проем рядом со мной и помочился в противоположном углу. Я предложил ему помыться и побриться за мой счет, но он не обратил на меня внимания и поплелся дальше. Сэр, чем вы занимаетесь? Дежурю на выходе из мужского туалета. Я серьезно задумался, мочился ли кто-нибудь на ботинок Алана Пинкертона?
В четыре пятнадцать из ветхой постройки вышли Пам Шепард и еще одна женщина. Пам оказалась стройной и с прекрасным загаром, волосы стянуты на затылке в тугой узел. Одета в хлопчатобумажный брючный костюм, в котором она более чем соблазнительно смотрелась со спины. Следовало подойти поближе, но даже на таком расстоянии она выглядела женщиной, которую стоило искать. Вторая женщина была ниже ростом и плотнее телом. Короткие черные волосы, светлые вельветовые джинсы, розовая муслиновая блузка, как у Индиры Ганди. Они направились к музею, я непринужденно зашагал следом. Мы поднялись на холм, мимо музея, повернули налево на пешеходную Перчейз-стрит. Пешеходной ее сделали, перегородив поребриками все пересечения с другими улицами, что придало ей какой-то кустарный вид. Пам Шепард с подругой вошли в супермаркет, а я остановился под навесом ломбарда на другой стороне улицы и наблюдал за ними сквозь витрину. Они покупали продукты, по ходу дела сверяясь со списком, и примерно через полчаса вышли на улицу, каждая с большим бумажным мешком в руках. Я проводил их к дому на Сентер-стрит и убедился, что они скрылись внутри. Ну, по крайней мере я знаю, где она. Я снова занял пост у телефонного столба. Дверной проем склада потерял свою привлекательность.
Стемнело, за все время больше ничего не произошло. Я начал надеяться хотя бы на появление пьяницы, но напрасно. И еще я был настолько голоден, что готов был съесть что угодно и в любой забегаловке. Мне необходимо было все обдумать, а процесс этот лучше осуществлять во время еды или на сытый желудок. Жареные моллюски не сделали меня приверженцем кухни Нью-Бедфорда, к тому же через какое-то время мне неминуемо придется где-то укладываться спать. Поэтому я вернулся к машине и поехал в Хайаннис. Под щеткой оказалась квитанция на штраф за стоянку в неположенном месте, но ее сдуло ветром где-то рядом с кегельбаном в Маттапойсетте.