— Люция, зачем ты так высовываешься из ложи?
Она же делала вид, будто не слышит, и продолжала рассматривать ложи и кресла, заполненные публикой в основном семитского и германского типа, или же глядела на Боровецкого, который временами, должно быть, чувствовал ее взгляд, потому что оборачивал к ней лицо, хотя с виду был все так же холоден и равнодушен.
— Хороша бабенка эта жена Цукера, — шепнул Леон Боровецкому, желая как-то начать разговор, чтобы разузнать подробности о своей будущей работе агента.
— Вы так считаете? — холодно спросил тот.
— Я же вижу. Посмотрите на ее бюст, мне это в женщине важнее всего, а у нее бюст как бархатный бруствер, ха, ха, ха.
— Чего ты смеешься? — полюбопытствовал Мориц.
— Да получилась славная хохма! — И он со смехом повторил ее Морицу.
И тут же умолк, потому что поднялся занавес, все глаза устремились к сцене, только пани Цукер, прикрываясь веером, смотрела на Кароля, который, казалось, этого не замечал, что явно ее раздражало, — она то и дело складывала веер и ударяла им по барьеру как бы с досадой.
Боровецкий слегка усмехался, бросал в ее сторону беглые взгляды, потом принимался следить за происходившим на сцене, где любители и любительницы пародировали настоящих актеров и искусство.
Это был спектакль с благотворительной целью — две маленькие комедии, сольное пение, игра на скрипке и на фортепьяно и в заключение живые картины.
В антракте Боровецкий встал, чтобы пойти в ложу Мюллера, но Кон его остановил.
— Пан Боровецкий, я хотел бы с вами поговорить.
— Может быть, после спектакля? Теперь, как видите, мне некогда, — ответил тот и направился к ложе.
— Какой важный барин, некогда ему!
— Он прав, тут не место для деловых бесед.
— Ты, Мориц, вконец поглупел, что ты мелешь, для дела везде место, только твой фон Боровецкий — он, видите ли, великий князь из царства Бухольца и Компании, важная персона!
Тем временем Боровецкий вошел в ложу Мюллера, а сам Мюллер удалился, освобождая ему место, так как четвертым там уже сидел невысокий толстый немец.
Боровецкий поздоровался с женой Мюллера, дремавшей в глубине ложи, и с дочерью, которая при его появлении чуть не вскочила с места.
— Боровецкий.
— Штёрх.
Он и немец представились друг другу и обменялись рукопожатьем.
Кароль сел.
— Как вам нравится спектакль? — спросил он, чтобы что-то сказать.
— Чудесно, великолепно! — воскликнула девушка, и ее розовое личико, цветом напоминавшее свежевымытый молодой редис, заалелось густым румянцем, казавшимся особенно ярким из-за светло-зеленого платья.
Она поднесла к лицу платочек, чтобы скрыть румянец, которого стыдилась.
Мать набросила ей на плечи роскошную кружевную шаль, потому что из открытых дверей по всему залу шел сквозняк, и снова задремала.
— А вам? — спросила девушка после паузы, поднимая на собеседника голубые, словно фарфоровые, глаза со светло-золотыми ободками ресниц, и в эту минуту с поднятым кверху личиком и полуоткрытыми розовыми губками она была похожа на свежеиспеченную булочку.
— Скажу то же самое: чудесно, великолепно. Или: великолепно, чудесно.
— Хорошо играют, правда ведь?
— Да, по-любительски. Я-то думал, что вы будете участвовать в спектакле.
— Я очень хотела, но меня никто не пригласил, — сказала она с искренним огорчением.
— Такое намерение было, но не решились, боялись отказа, ведь в ваш дом почти нет доступа, словно бы в королевский дворец.
— Ага, я то же самое говорил, панна Мада, — поддакнул Штёрх.
— Это вы виноваты, вы же у нас бываете, надо было сказать мне.
— Времени не было, да и запамятовал, — оправдывался Боровецкий.
Наступило молчание.
Штёрх покашлял, наклонился вперед, чтобы начать разговор, но тут же опять уселся поглубже, видя, что Боровецкий окидывает зал скучающим взглядом, а Мада, та была какая-то странная — ей хотелось так много ему сказать, а теперь, когда Боровецкий сидит рядом с нею, когда их обоих лорнируют из лож с особым любопытством, она не знает, с чего начать.
Вы будете служить в нашей фирме? — спросила она наконец.
— К сожалению, я вынужден был отказать вашему отцу.
— А папа так на вас рассчитывал.
— Мне самому очень жаль.
— Я надеюсь, в четверг вы у нас будете? У меня к вам просьба.