— Я начинаю думать, что работать на полной ставке в Би-би-си было бы очень приятно, — сказал Дуглас. — Наверное, твердая зарплата в сочетании с определенными обязанностями снимает с души массу забот.
— Уверенность в завтрашнем дне — большое дело, — сказал Майк. — Когда-то я сам страдал от ее недостатка. Уж если работаешь на такое учреждение, то гораздо лучше быть в штате. А ты все еще мучишься, как я посмотрю.
— Дни свободных художников… — нараспев начал Дуглас, но в его взгляде, устремленном на Майка, была мысль о другом, — … миновали.
— Как и прочих кустарей-одиночек, так по крайней мере считается, — сказал Майк. У него сжало горло. Значит, так! Правда уже вышла наружу. Теперь остается взглянуть ей в глаза. — Пожалуй, все говорит за то, что лет через пятьдесят — сто все мы будем благополучно растолканы по разным большим учреждениям, организациям и корпорациям. И будут наши жизни вращаться вокруг них, как вокруг солнца.
— Как в средние века вокруг церкви, — сказал Дуглас, — или вокруг двора феодала… Только в нашем случае это будет акционерное общество, поддерживающее государственную политику.
— Вероятно, так оно и будет.
— И теперь остается только Мэри, — сказал Дуглас.
Наступила пауза.
— Когда ты узнал? — спросил Майк.
— Всего несколько дней назад. Сидел у тебя в кабинете. И меня вдруг осенило. Так-то!
— Я давно хотел сказать тебе об этом.
— Знаю. — (Мы решили!) — Я все пытаюсь определить, что же я чувствую. Положение довольно-таки сложное — у твоего друга связь с твоей женой, на которую у тебя нет никаких прав, кроме разве что еще сохранившейся любви.
— Ты действительно любишь ее?
— Очень может быть. Но вернее, это всего лишь броская фраза, — сказал Дуглас. — То обстоятельство, что я не зачах из-за отсутствия секса, просто поражает меня. Когда-то я думал, что иссохну за неделю, если пропущу хоть день. Теперь это имеет для меня гораздо меньше значения. — Дуглас отпил еще вина. — Совершенно уверен, что этот этап я оставлю позади быстро. Не менее поражает меня и другое не особенно интересное открытие — оказывается, я не так уж честолюбив. Это не касается, конечно, программ о районах Англии. Я много над ними думал, Майк. В Камбрии мы могли бы показать Бьюкаслский крест и горгульи тринадцатого века, характерные для этой местности виды, каменные столбы и добавить к этому немного стихов Вордсворта — все это даст зрителям новое представление о самой сущности Камбрии. А если так же продуманно подготовить все остальные программы, это помогло бы людям противостоять грустной мысли, что наше-де время истекло и нам остается сбиться в стадо и смиренно искать приюта у благотворительницы-постдемократии. Мне очень трудно говорить о Мэри. А тебе?
— Я не понимаю, что бы ты хотел услышать от меня.
— Ты с ней спал?
— Да. — Майк запнулся. — В Париже. С тех пор нет. Мне кажется, ей было стыдно. — Он с трудом выговаривал слова. — В этом было что-то преднамеренное… не то чтобы она мстила за обиду… скорее… я много думал об этом… больше похоже на то, что она не хотела в будущем иметь перед тобой это преимущество и потому задалась целью изменить тебе физически. Вот что мне кажется.
Дуглас начал испытывать необъяснимо острое удовольствие от этого разговора с человеком, который любил одну с ним женщину.
— На нее похоже, — сказал он, — с другой стороны, подобное объяснение просто не могло бы не понравиться мне, верно?
— Если ты собираешься снова сойтись с ней.
— Она, наверное, говорила тебе, что я просил ее об этом.
— Она не почувствовала, что ты действительно этого хочешь. И потом, видишь ли, ведь есть эта… ну, сам знаешь.
— Хильда? Да. Есть Хильда.
— Для Мэри это немаловажный факт.
— Это мне известно. — Дуглас слегка отодвинулся, пока со стола собирали тарелки. Он заказал еще вина. — Задумавшись вплотную, что же мне все-таки делать, я, по-видимому, растерял последние остатки сил. Всяких. Ну а ты что собираешься делать?
— Боюсь, что это зависит от тебя.
— От нее.
— Да, от нее. Если бы это был кто-нибудь другой, — сказал Майк, — я не оставил бы ему ни малейшего шанса на успех. — В его голосе была неприкрытая ярость и твердая решимость.
Принесли вино.
— Ну, будь здоров!
— Будь здоров! — сказал Дуглас, приподняв бокал.
Они выпили, заговорили о другом и так просидели в ресторане до закрытия.