Конечно, между весной 1898 года (начало действия романа «Батрак»), когда дед Дугласа, Джон, «выходил на круг» и предлагал свои сильные молодые руки окрестным фермерам, и 70-ми годами XX века, в которые происходит действие завершающего романа трилогии, дистанция огромного размера, но не ошибается Бетти — и Дуглас, занимающийся «чистой», высокооплачиваемой и творческой работой, не в меньшей степени зависит от рынка.
Неспешно повествуя историю семьи Таллентайр, Брэгг сумел сквозь повседневный труд, быт, взаимоотношения людей показать современное состояние английского общества. Делает он это ненавязчиво, как бы мимоходом, но эти, так сказать, социологические «вкрапления» пронизывают весь роман. Они аналитичны и ироничны. Писатель на конкретных примерах развенчивает миф о «всеобщем благоденствии», якобы наступившем в Британии: «Спортивное поле находилось за городом. Его оборудовали далеко от центра в период непродолжительного подъема общего благосостояния и самонадеянности с типичной для шестидесятых годов уверенностью, что теперь-то уж привилегий и места хватит на всех».
Ничем не примечательные люди и История… Брэгг рассказывал о том, как в восемнадцать лет был захвачен «Будденброками» Томаса Манна. У его крестьянской семьи не было ничего общего со старинным родом ганзейских купцов — никакой собственности, никаких бросающихся в глаза талантов. Но именно поэтому Брэггу уже в юности захотелось написать о нескольких поколениях самой обычной семьи, конечно не копируя механически характеры конкретных людей…
С ранней юности будущий писатель много и жадно читал, но в большинстве книг не мог найти простых людей. В 17 лет ему попались «Казаки» Толстого, которые его потрясли. С тех пор в его жизнь вошла русская литература: Пушкин, Толстой, Гоголь, Достоевский, Горький. Его поражало, как русские писатели видели связи человека и общества и отношения между людьми, влекла удивительная широта охвата явлений действительности.
Брэгг родился в 1939 году в маленьком городке Уигтон. Впечатления детства и юности сформировали не только эстетические, но и политические убеждения автора. Он потомственный сторонник лейбористов, мать его была казначеем лейбористской организации Уигтона, и собрания ячейки нередко проходили на кухне в доме Брэггов. Сегодня писатель — активный участник Движения за ядерное разоружение — массовой общественной организации Великобритании.
Социальное бытие человека — вот что прежде всего занимает Брэгга. Он видит себя продолжателем той традиции английского реалистического романа, которая связана с именами Д. Элиот, Т. Харди, Д. Г. Лоуренса.
Семейная история может обрести панорамическую широту, если писатель откроет связь изменений в мироощущении конкретных людей с развитием общества. Но Брэгг идет еще дальше. Крупными резкими штрихами он набрасывает объемный портрет общества от благотворительной столовой, где более всего страдающие от инфляции пенсионеры могут получить «кружки перепаренного чая и черствые, смазанные чем-то липким — вроде как липучки для мух — булочки…», до «будуара» поп-звезды Мерлина Рейвена, который может себе позволить за кулисами американского концертного зала точно воспроизвести обстановку своего лондонского дома.
Несомненной удачей Брэгга является то, что он точно и трезво зафиксировал парадоксальную динамику английского общества, его изменчивость и одновременно стабильность. Пожалуй, Брэгг, как никто другой из современных английских писателей, раскрыл модель самовоспроизводства классовой структуры английского капиталистического общества во второй половине XX века. В Британии возник «твердый пласт набирающего силу поколения, люди, прочно окопавшиеся на своих хорошо защищенных и хорошо оплачиваемых местах; ответственные, достаточно хорошо обеспеченные, чтобы удовлетворять все свои насущные потребности, уверенные — насколько это возможно — в завтрашнем дне. Для этой группы людей «привилегированность» и «средние классы» были бранными словами. Все до одного были уверены, что в их-то мире с классовыми различиями покончено навсегда. И в то же время — может, и неумышленно — они возводили старые социальные структуры обособленности, которые, по их же многократным заверениям, были давно ликвидированы и никому не нужны».