В кухне Мэри и Бетти, занятые мытьем посуды, говорили о том, как похожи между собой эти три молодых человека. И ведь с чего бы! Просто жуть берет (по выражению Мэри), что Гарри оказался так похож на Дугласа с Лестером. И однако все они были темноволосы и со светлыми глазами — пронзительно-голубого цвета у Дугласа с Лестером и мягкого серовато-голубого у Гарри. Все почти одного роста — около шести футов, Лестер ниже всех, но на вид сильнее всех. Мягкие черты Дугласа, с мягкой линией подбородка, представляли разительный контраст с жестким профилем Лестера; а Гарри держится так скромно, что и не предположишь в нем немалую физическую силу.
— Один добрый, другой совсем не добрый, а Дуглас серединка наполовинку, — сказала Бетти. — Но очень уж он вспыльчив.
— Гарри у нас хороший. Вот Лестер… беспокоит меня. — Мэри смолкла. Как называется та книга: «Добрый, скверный и прекрасный» или «Добрый, скверный и безобразный»? И кто под какую рубрику подпадает? Но такого рода рассуждения только собьют Бетти с толку. Она не стала развивать тему.
— Дуглас — это ум, и только ум, Лестер в душе работяга, а в Гарри все отлично уравновешено, — продолжала Бетти, быстро ополаскивая тарелки, — она получала большое удовольствие от этой игры.
Мэри пришло на ум довольно-таки вульгарное сравнение для оценки их мужской привлекательности, но она тут же откинула его: Бетти не одобряла манеры выражаться недавно эмансипированных женщин. Мэри подумала, что ей надо сосредоточиться. Скоро она будет в собственном коттедже и сможет вздохнуть спокойно; ей необходимо хоть немножко побыть наедине с собой: столько еще не решено.
— Три бронзовые мартышки, — сказала Мэри, поворачиваясь с улыбкой к свекрови, которая показалась ей озабоченной и слегка потерянной.
— Три болванчика, — рассмеялась Бетти. — Вот это уж точно.
— Три слепые мышки.
— Трое в одной лодке.
— Три мушкетера! Дуглас предпочел бы такой вариант, — тонко подметила Мэри.
— В детстве они никогда не были дружны, — сказала Бетти. — Приходится удивляться, что удалось собрать их всех вместе. Казалось бы, у них должно быть много общего. Но, помимо того, что они между собой довольно похожи, общего у них мало. То есть почти ничего. И они могут год не видаться и даже не вспомнить друг о друге. За исключением Гарри, конечно. Тот всегда бывает рад увидеть Дугласа. Но он слегка… как это сказать? Не распинается, а как-то иначе…
— Благоговеет?
— Что-то в этом роде… перед ним.
— Дуглас всегда очень хорошо отзывается о Гарри.
— В Лондоне? Да, что-то мне кажется, он гораздо больше любит и этот дом, и всех его обитателей издалека.
Она раскаялась, едва слова слетели с языка, но не попыталась замять резкость. Она была недовольна поспешностью, с какой сын и невестка норовили покинуть ее дом. Все стали такие беспокойные. Куда девалось время? Время поговорить, просто посидеть вместе. Ведь у нее, например, прежде всегда находилось время побыть с друзьями и родственниками. А теперь приходится заранее условливаться о встрече, а встретившись наконец, сидишь как на иголках, потому что впереди у тебя еще встречи. Слишком много встреч, слишком много событий, а толку никакого; вечно суетишься, дух перевести некогда. Ей не нравилась такая жизнь; сколько времени тратится, сколько энергии, чтобы быть не хуже других. А кому это надо?
Когда они вошли обратно в гостиную, Джон спустил курок, грянул выстрел, и Мэри непроизвольно зажала уши и закричала: «Черт тебя возьми! Чтоб я больше не слышала этого мерзкого грохота!»
Мальчик застыл на месте, грустно опустив ружье. К школьной курточке и коротким штанишкам теперь добавились ковбойская шляпа и невысокие пластиковые сапоги, сбрызнутые — так же как ружье и шляпа — серебряной краской. Несдержанность Мэри привела всех в смущение.
— У меня ужасно разболелась голова, — тут же придумала она, сама себя презирая за эту увертку. Почему было не сказать просто, что у нее натянуты нервы, вот шутка сына с ружьем и вывела ее из себя. Ведь речь шла, о господи… речь шла о разводе — ее разводе с мужем, который сейчас сидит вон там, такой веселый и такой насмешливый. О разлуке на всю жизнь? Как он мог так хорошо упрятать свои чувства?
— К этому еще можно добавить, — пришел на выручку к внуку Джозеф, постучав пальцем по его шляпе, — штаны и безрукавку, ну и лассо — что там еще было, мать?
— Все, что душе угодно, — сказала Бетти. Она видела, что удовольствие от подарка мальчику испорчено. Надо кому-нибудь подойти к нему и утешить. Ему это просто необходимо. Сама она не могла в присутствии матери. И тут, с ему одному присущей естественностью, от которой у нее неизменно перехватывало дыхание, Дуглас обнял сына за плечи, ласково усадил его к себе на колени и стал внимательно обследовать ружье. Вскоре комната снова огласилась неприятными звуками потешной стрельбы.