Так Эзра начал вместе с Хаимом и Моисеем ездить в город. Во время очередного рейса Моисей уговорил своих друзей заехать на часок к его тетушке Доре. Жила она недалеко от отеля «Царь Давид» и где-то поблизости торговала газированной водой. Дома ее не оказалось, но ключ от квартиры лежал в условленном месте. Открыв дверь, Моисей провел своих спутников через узкую и темную прихожую в маленькую комнатушку, плотно заставленную старой мебелью.
— Побудьте тут, — сказал он, — а я ненадолго смотаюсь в одно местечко. Не успеете дух перевести, как буду обратно. Но если за это время придет моя тетушка Двойра, или просто тетя Дора, то можете быть уверены — она вас не испугается: принимать гостей ей не впервые… А то, что ты, Хаим, говоришь по-русски, доставит ей гораздо большее удовольствие, чем если бы сам бог спустился на землю. Серьезно, серьезно. Мы же коренные одесситы! Так что чувствуйте себя, как дома, и… не забывайте, что вы в гостях.
Почти вслед за его уходом пришла тетя Дора. И действительно, ее нисколько не удивило присутствие в комнате незнакомых людей. Напротив, уже с порога, приветливо улыбаясь, она заговорила так, словно перед этим только на минуту оставила гостей.
— Я уже знаю, что тут есть хавэр с России! — произнесла она по-русски с легким украинским акцентом. — Что, не угадала?
Хаим, поклонившись, подтвердил, что и в самом деле он приехал из Бессарабии и говорит по-русски.
— Еще до того, как Масейка забежал ко мне и сказал об этом, я увидела, что у моего дома стоит грузовик. Так я сразу закрыла свое «оптовое дело»! Сказилось бы оно лучше, такие покупатели! Торгуешь соком, они хотят зельтерскую… Есть зельтерская, подавай им сок! Моя б подагра на их голову, так им было б не до сока!.. Ой, что ж вы не садитесь? Ноги у вас казенные? Все равно правды нет — хоть стойте, хоть сидите. Так почему же не сидеть? А я сготовлю что-нибудь по-домашнему. Такое в своем киббуцике вы не покушаете, можете не сомневаться…
Несколькими словами женщина обменялась и с Эзрой, расспросила его, откуда он родом и давно ли в Палестине. Узнав, что он из Йемена, она удивилась: ведь там все такие низкорослые, щупленькие, откуда он взялся, такой здоровяк… С особой жадностью тетушка Дора набросилась с расспросами на Хаима: как живут в Бессарабии, бывал ли он в Одессе?
— Масейка, мой племянник, был еще крошка, — рассказывала она, — не то девять, не то десять лет от роду, как остался без матери. А отца его убили бандюги из «Черной кошки». И вырос Масейка у меня на руках. А старшая моя сестра жила в Иерусалиме, но так себе: не очень бедно и не сказать, чтоб богато. Раньше в Одессе она держала трактир, а тут — кофейню. Сами понимаете: в Палестине нет биндюжников, которые будут вам пропиваться в стельку!.. Оттого ей здесь не сладко жилось. Если бы не моя старшая сестра, мир ее праху, разве мы были бы тут? Да ни в жизни… Что за вопрос? Жили бы себе на своей Молдаванке, как жили, и я торговала бы на своем привозе, как торговала… А что нам, скажите, не хватало там? Кадухэс?[148] Так мы их получили тут с превеликим походом! Там ведь жизнь была, а не шутка! Вы вообще можете себе представить хоть на минутку, какой в Одессе привоз? Честное слово, пол-Палестины, и ни чуточку не меньше!.. Бывало, еще только светает, а молдаванцы с Тирашполя и хохлы со Жмеринки уже привозят свой товар, и подымается такой галдеж, что весь город просыпается… А почему? Потому что мы все перекупали у них оптом! Чего только там не было! А какой аромат стоял летом! Даже на Дерибасовской в самой лучшей цирюльне не пахло так… Язык проглотишь! Какая зелень, какие синенькие! А перцы или молодая «американка». Вы знаете, что это такое? Картошка, конечно! Такая розовая и продолговатая. Ну, а помидоры? В тысячу раз вкуснее здешних паршивых апельсинов. И что в них приятного, я не знаю! Оттого и говорю, что на привозе бывали помидоры, когда, хоть один, не дай бог, упадет вам на ногу, останетесь на всю жизнь калекой! А рыба там какая! Вы когда-нибудь слыхали про скумбрию или кефаль? Я уже молчу про бычков… Они же хрустели во рту, когда я на своем примусе зажаривала сковороду побольше, чем этот таз… Вот это была жизнь!
Хаим слушал и время от времени поглядывал на Эзру, который, хоть и не понимал хозяйку, видно было, слушал ее приятный, мягкий говорок с удовольствием. А истосковавшаяся по русской речи и по родному городу тетушка Дора продолжала предаваться воспоминаниям:
— А разве во всем мире найдете такую мостовую, как на Ришельевской? Ну-у, вы посмотрели б утром, когда еще дворники в белых фартуках поливают тротуар, и в это время проносятся первые пролетки и фаэтоны! От одной чечетки копыт можно влюбиться в город. Полжизни отдать не жалко, лишь бы одним глазком еще раз посмотреть на его бульвары у моря. Так после всего этого, я спрашиваю вас, каким же ветром нас сюда занесло? И зачем, и почему, и для чего? Сестра. Да, та самая сестра. Старшая. Она приехала в Палестину еще до мировой войны. Думала, что тут есть биндюжники. Они, конечно, есть, но это не одесские, которые кучками загребали деньги и пили так, что про них на привозе говорили: было бы Черное море из водки, так они вылакали б его аж до самого донышка. Золотые люди! От них торговля так торговля, а не то что от зельтерской или сока. То ж Одесса, что за вопрос?! И сестра начала мне писать, чтоб вместе мы подымали торговое дело. Тут! Она писала-писала, пока-таки нас не затребовала. А у меня был неплохой капиталец. Золотишка червонное и бриллиантики тоже не крошечные… Тетя Дора немножко разбирается и в этом деле… Но как я их перевезла сюда, один бог знает! И все-таки перевезла. Запихала в мыло! А мыло сунула в корзину с бебехами, взяла замурзанного Масейку за руку и сказала: «Одесситы, шоб вы мне были здоровы!» И мы приехали в Иерусалим… Самые счастливые люди на свете. Что за вопрос? Не спрашивайте…