Иногда я оказывался в состоянии формировать важные законы. Я помог убедиться, что иллинойский вариант национального законопроекта о реформе системы социального обеспечения, подписанного Биллом Клинтоном, обеспечит достаточную поддержку тем, кто переходит на работу. После одного из постоянных скандалов в Спрингфилде Эмиль поручил мне представлять фракцию в комитете по обновлению законов об этике. Никто больше не хотел работать, считая, что это гиблое дело, но благодаря хорошему взаимопониманию с моим коллегой-республиканцем Кирком Диллардом мы приняли закон, который ограничил некоторые из наиболее постыдных практик, сделав невозможным, например, использование средств, выделенных на избирательную кампанию, на личные вещи, такие как пристройка к дому или шуба. (После этого были сенаторы, которые не разговаривали с нами неделями).
Более типичным был случай, когда в конце первой сессии я поднялся со своего места, чтобы выступить против вопиющего налогового послабления для какой-то привилегированной отрасли, когда штат сокращал услуги для бедных. Я выстроил свои факты и подготовился с тщательностью судебного адвоката; я указал, почему такие необоснованные налоговые льготы нарушают консервативные рыночные принципы, в которые, как утверждали республиканцы, они верят. Когда я сел за стол, ко мне подошел председатель сената Пейт Филип — мускулистый, беловолосый бывший морской пехотинец, печально известный тем, что с удивительной непринужденностью оскорблял женщин и людей с другим цветом кожи.
"Это была чертовски хорошая речь", — сказал он, жуя незажженную сигару. "Сделал несколько хороших замечаний".
"Спасибо."
"Возможно, вы даже изменили многие умы", — сказал он. "Но вы не изменили ни одного голоса". С этими словами он подал сигнал председательствующему и с удовлетворением наблюдал, как на доске загорелись зеленые лампочки, означающие "за".
Это была политика в Спрингфилде: серия сделок, в основном скрытых от глаз, законодатели взвешивали конкурирующие давления различных интересов с бесстрастностью базарных торговцев, при этом внимательно следя за горсткой идеологических горячих кнопок — оружие, аборты, налоги, — которые могут вызвать тепло со стороны их базы.
Дело не в том, что люди не знали разницы между хорошей и плохой политикой. Это просто не имело значения. Все в Спрингфилде понимали, что в 90 процентах случаев избиратели дома не обращают на это внимания. Сложный, но достойный компромисс, отступление от партийной ортодоксии в поддержку новаторской идеи — это может стоить вам ключевого одобрения, крупной финансовой поддержки, руководящего поста или даже выборов.
Смогли бы вы заставить избирателей обратить на себя внимание? Я пытался. Вернувшись в округ, я принимал практически любое приглашение, которое попадалось на моем пути. Я начал писать регулярную колонку для Hyde Park Herald, районного еженедельника с аудиторией менее пяти тысяч читателей. Я проводил городские собрания, расставляя закуски и стопки законодательных обновлений, а затем обычно сидел там со своим одиноким сотрудником, поглядывая на часы, в ожидании толпы, которая так и не пришла.
Я не могу винить людей за то, что они не пришли. Они были заняты, у них были семьи, и, конечно, большинство дебатов в Спрингфилде казались им далекими. Между тем, по тем немногим резонансным вопросам, которые волновали моих избирателей, они, вероятно, уже согласились со мной, поскольку границы моего округа, как и почти всех округов в Иллинойсе, были проведены с хирургической точностью, чтобы обеспечить доминирование одной партии. Если я хотел увеличить финансирование школ в бедных кварталах, если я хотел расширить доступ к первичному медицинскому обслуживанию или переподготовке уволенных работников, мне не нужно было убеждать своих избирателей. Люди, которых мне нужно было привлечь и убедить — они жили в другом месте.
К концу второй сессии я почувствовал, как атмосфера Капитолия давит на меня — бесполезность пребывания в меньшинстве, цинизм многих моих коллег, носимый как почетный знак. Несомненно, это проявлялось. Однажды, когда я стоял в ротонде после того, как внесенный мною законопроект провалился, ко мне подошел лоббист из лучших побуждений и обнял меня за плечи.
"Ты должен перестать биться головой о стену, Барак", — сказал он. "Ключ к выживанию здесь — это понимание того, что это бизнес. Как продажа автомобилей. Или химчистка на соседней улице. Если ты начнешь верить, что это нечто большее, это сведет тебя с ума".