В последующие месяцы я часто вспоминал ужин с Аббасом и Нетаньяху, Мубараком и королем Абдаллой, их пантомиму, отсутствие решимости. Настаивать на том, что старый порядок на Ближнем Востоке сохранится на неопределенный срок, верить, что дети отчаяния не восстанут в какой-то момент против тех, кто его поддерживает, — это, как оказалось, было величайшей иллюзией из всех.
-
В Белом Доме мы часто обсуждали долгосрочные проблемы, стоящие перед Северной Африкой и Ближним Востоком. Поскольку нефтяные государства не смогли диверсифицировать свою экономику, мы спрашивали себя, что произойдет, когда их нефтяные доходы иссякнут. Мы сокрушались по поводу ограничений, налагаемых на женщин и девочек, которые мешают им ходить в школу, работать или, в некоторых случаях, даже водить автомобиль. Мы отметили замедление роста и его непропорциональное воздействие на молодое поколение в арабоязычных странах: Люди в возрасте до тридцати лет составляют около 60 процентов населения и страдают от безработицы, вдвое превышающей уровень безработицы в остальном мире.
Больше всего нас беспокоил автократический, репрессивный характер почти всех арабских правительств — не только отсутствие подлинной демократии, но и тот факт, что власть имущие казались совершенно неподотчетными народу, которым они управляли. Несмотря на то, что условия в разных странах были разными, большинство этих лидеров сохраняли свою власть по старой формуле: ограничение политического участия и самовыражения, повсеместное запугивание и слежка со стороны полиции или служб внутренней безопасности, неработающие судебные системы и недостаточная защита процессуальных прав, сфальсифицированные (или несуществующие) выборы, укоренившиеся военные, жесткая цензура прессы и безудержная коррупция. Многие из этих режимов существовали на протяжении десятилетий, поддерживаемые националистическими призывами, общими религиозными убеждениями, племенными узами, семейными связями и сетью патронажа. Вполне возможно, что подавление инакомыслия в сочетании с обычной инерцией будет достаточно для того, чтобы они продержались какое-то время. Но хотя наши спецслужбы в основном сосредотачивались на отслеживании действий террористических сетей, а наши дипломаты не всегда были внимательны к тому, что происходит на "арабской улице", мы могли видеть признаки растущего недовольства среди простых арабов — что, учитывая отсутствие законных каналов для выражения такого недовольства, могло предвещать беду. Или, как я сказал Денису после моего первого визита в регион в качестве президента: "Где-то, когда-то, что-то должно взорваться".
Что делать с этими знаниями? Вот в чем была загвоздка. На протяжении как минимум полувека политика США на Ближнем Востоке была сосредоточена на поддержании стабильности, предотвращении сбоев в поставках нефти и удержании враждебных держав (сначала Советов, затем Ирана) от расширения своего влияния. После 11 сентября на первый план вышла борьба с терроризмом. Преследуя каждую из этих целей, мы сделали автократов своими союзниками. В конце концов, они были предсказуемы и стремились держать ситуацию под контролем. Они разместили у себя наши военные базы и сотрудничали с нами в борьбе с терроризмом. И, конечно, они вели большой бизнес с американскими компаниями. Большая часть нашего аппарата национальной безопасности в регионе зависела от их сотрудничества и во многих случаях была основательно переплетена с ними. Время от времени из Пентагона или Лэнгли появлялся доклад, в котором рекомендовалось, чтобы американская политика уделяла больше внимания правам человека и вопросам управления при работе с нашими ближневосточными партнерами. Но затем саудовцы предоставляли важную наводку, которая не позволяла загрузить взрывное устройство на американские грузовые самолеты, или наша военно-морская база в Бахрейне оказывалась критически важной для урегулирования конфликта с Ираном в Ормузском проливе, и эти отчеты отправлялись на самое дно ящика. В правительстве США возможность того, что какое-то популистское восстание может свалить одного из наших союзников, исторически воспринималась с покорностью: Конечно, это, скорее всего, произойдет, точно так же, как сильный ураган обрушится на побережье Мексиканского залива или "Большой" — на Калифорнию; но поскольку мы не можем точно сказать, когда и где, и поскольку у нас все равно нет средств, чтобы остановить это, лучшее, что можно сделать, это подготовить планы на случай непредвиденных обстоятельств и приготовиться к ликвидации последствий.