На протяжении сорока двух лет Муаммар Каддафи правил Ливией с жестокостью, которая даже по меркам его коллег-диктаторов переходила в безумие. Склонный к ярким жестам, бессвязным разглагольствованиям и странному поведению (в преддверии заседаний ГА ООН в Нью-Йорке в 2009 году он пытался получить разрешение на возведение массивной бедуинской палатки посреди Центрального парка для себя и своей свиты), он, тем не менее, был безжалостно эффективен в подавлении инакомыслия в своей стране, используя комбинацию тайной полиции, сил безопасности и спонсируемых государством военизированных формирований для тюрем, пыток и убийств всех, кто осмеливался выступать против него. На протяжении 1980-х годов его правительство также было одним из ведущих государственных спонсоров терроризма во всем мире, способствуя таким ужасным атакам, как взрыв самолета Pan Am Flight 103 в 1988 году, в результате которого погибли граждане 211 стран, включая 189 американцев. Совсем недавно Каддафи пытался окутать себя плащом респектабельности, прекратив поддержку международного терроризма и ликвидировав свою зарождающуюся ядерную программу (что заставило западные страны, включая США, возобновить дипломатические отношения). Но внутри самой Ливии ничего не изменилось.
Менее чем через неделю после ухода Мубарака от власти в Египте силы безопасности Каддафи открыли огонь по большой группе гражданских лиц, которые собрались, чтобы выразить протест против ареста адвоката по правам человека. В течение нескольких дней протесты распространились, и более ста человек были убиты. Неделю спустя большая часть страны была охвачена открытым восстанием, а силы противников Каддафи взяли под контроль Бенгази, второй по величине город Ливии. Ливийские дипломаты и бывшие лоялисты, включая посла страны в ООН, начали дезертировать, призывая международное сообщество прийти на помощь ливийскому народу. Обвинив протестующих в том, что они являются прикрытием для Аль-Каиды, Каддафи развязал кампанию террора, объявив: "Все будет гореть". К началу марта число погибших возросло до тысячи человек.
Пораженные эскалацией кровавой бойни, мы быстро сделали все возможное, не прибегая к военной силе, чтобы остановить Каддафи. Я призвал его отказаться от власти, утверждая, что он утратил легитимность управления. Мы ввели экономические санкции, заморозили активы на миллиарды долларов, принадлежавшие ему и его семье, а в Совете Безопасности ООН ввели эмбарго на поставки оружия и передали дело Ливии в Международный уголовный суд, где Каддафи и других лиц могли бы судить за совершение преступлений против человечности. Но ливийский лидер был неудержим. Аналитики прогнозировали, что как только силы Каддафи достигнут Бенгази, могут погибнуть десятки тысяч людей.
Примерно в это время среди правозащитных организаций и горстки обозревателей, а затем среди членов Конгресса и большинства средств массовой информации нарастал хор, требующий от Соединенных Штатов предпринять военные действия, чтобы остановить Каддафи. Во многих отношениях я считал это признаком морального прогресса. На протяжении большей части истории Америки мысль об использовании наших боевых сил для того, чтобы остановить правительство, убивающее свой собственный народ, не допускалась — потому что такое насилие, спонсируемое государством, происходило постоянно; потому что американские политики не считали смерть невинных камбоджийцев, аргентинцев или угандийцев имеющей отношение к нашим интересам; и потому что многие из преступников были нашими союзниками в борьбе с коммунизмом. (В том числе, по сообщениям, при поддержке ЦРУ был совершен военный переворот, который сверг коммунистическое правительство в Индонезии в 1965 году, за два года до того, как мы с мамой приехали туда, с кровавыми последствиями, в результате которых погибло от пятисот тысяч до миллиона человек). Однако в 1990-х годах более своевременные международные сообщения о таких преступлениях в сочетании с восхождением Америки в качестве единственной сверхдержавы мира после холодной войны привели к пересмотру бездействия США и послужили причиной успешного вмешательства НАТО под руководством США в боснийский конфликт. Действительно, обязанность Соединенных Штатов уделять приоритетное внимание предотвращению злодеяний в своей внешней политике — вот о чем была книга Саманты, одна из причин, по которой я привел ее в Белый дом.