Вернулись оба фронтовика. Умытые и даже побритые.
– Мам, готово? – спросил «нижний», усаживаясь к окну точно напротив Эркина. – А чай остыл.
– Долго умывались, – спокойно ответила женщина, пододвигая к ним кружки и наделяя бутербродами.
– Так там очередь, – сказал «верхний». – И зря ты, Мишка, не так уж остыл, пить можно.
– Я горячий люблю, – возразил «нижний».
– Кипятком нутро только сожжёшь.
– Ешьте, – сказала женщина. – Потом доспорите.
Эркин чувствовал, что они оба рассматривают его, явно решая, что им делать дальше, но упорно смотрел в окно, не желая заводиться ни на скандал, ни на знакомство.
– Ладно тебе, – вдруг сказал «верхний» и протянул над столом руку к Эркину. – Герман.
Проигнорировать прямое обращение трудно, да и незачем, и Эркин ответил на рукопожатие, назвав себя привычным:
– Эркин Мороз.
И услышал тоже уже привычное:
– Мороз пойдёт.
– Ага, – кивнул «нижний». – А я Михаил.
Эркин и с ним обменялся рукопожатием.
– Из Ижорска ты, значит? – продолжил разговор Герман.
Эркин ещё сдержанно, но улыбнулся.
– Из Загорья. Город такой за Ижорском.
– Далеко тебя занесло, – качнул головой Михаил.
Эркин кивнул, соглашаясь с очевидным. Хоть от одной границы, хоть от другой – далеко.
– Чего так? – спросил Герман.
В их интересе не чувствовалось подвоха, и Эркин ответил серьёзно.
– Искал место поспокойнее.
За разговором их мать совершенно естественным движением пододвинула ближе к Эркину бутерброды, а он столь же естественно выдвинул на середину столика свой свёрток с сэндвичами и пирожками.
– А что, на Равнине неспокойно разве? – удивился Герман.
– Я не с Равнины, – невольно помрачнел Эркин. – С той стороны.
Герман и Михаил переглянулись.
– Вон оно что, – хмыкнул Герман.
А Михаил спросил:
– А туда как попал?
Эркин невесело усмехнулся.
– Родился там. В Алабаме.
Они снова переглянулись, явно решая, какой вопрос задать. Но спросила их мать.
– Не страшно было на чужбину ехать?
Эркин покачал головой.
– Там так было… я уже ничего не боялся. И… и жена у меня русская.
– Там поженились? – живо спросила женщина.
Эркин кивнул.
– Да, – и, решив всё поставить на место, добавил: – Потому и уехали.
– А…? Ну да, – кивнул Михаил.
А Герман спросил:
– А чего так? Уже ж война кончилась, мы ж ту сволочь так придавили, чтоб этого не было.
– А недобитки остались, – жёстко ответил Эркин. – Ну, и стали в обратную крутить втихаря. А на Хэллоуин и прорвало их, такое началось… – он перевёл дыхание и уже внешне спокойно, даже с улыбкой закончил: – Сам не знаю, как живыми выскочили.
– Слышали об этом, – кивнул Герман.
– И в газетах писали, – поддержал брата Михаил и улыбнулся. – Так что, знаешь, как возле уха свистит?
Эркин, глядя ему в глаза, кивнул.
– Слышная пуля уже не твоя, – сказал он по-английски слышанное ещё от Фредди, когда тот готовил их к перегону, и хотел перевести, но его остановил Герман.
– Это мы понимаем.
И, встав, вытянул из-под своей подушки армейскую флягу. Женщина укоризненно покачала головой, но промолчала. Михаил, а за ним и Эркин допили свой чай и подставили кружки. Наливал Герман понемногу, явно сдерживая себя.
– Мать, будешь? – обратился он к женщине, налив Эркину, себе и брату.
Она молча отказалась коротким отталкивающим жестом.
– Ладно тебе, мам, – улыбнулся Михаил. – Ну, глотнём по маленькой, ну…
– Ладно, – оборвал его Герман и потянулся к Эркину. – Давай.
– Давай, – согласился Эркин, чокаясь с братьями.
Он уже знал, что пить можно под любое слово. Налито немного, на один хороший глоток, заесть его легко, а от второго он откажется.
Выпили дружно одним глотком и также дружно заели. К облегчению Эркина, Герман сразу убрал флягу под свою подушку. Женщина стала собирать кружки, и он легко встал.
– Давайте, схожу.
– Я с тобой, – встал и Герман.
Вагон уже давно проснулся, по всем отсекам и на боковых полках завтракали, чаёвничали, вели нескончаемые дорожные разговоры. У купе проводника толкались жаждущие. Немного: человек пять, не больше.
– И кто с краю? – весело спросил Герман.
– Ты и будешь, – ответила, не оборачиваясь, девушка в лыжных брюках и мужской рубашке навыпуск.
Герман обескураженно посмотрел на Эркина, и тот, невольно улыбнувшись, успокаивающе подмигнул. Помедлив секунду, Герман кивнул: дескать, дура, сама своё счастье упустила.
– Мальчики, – промурлыкал за ними женский голос. – Вы за чаем? Так я за вами.
Эркин по-питомничьи покосился назад. Ну и страшна! А намазана-то с утра… и туда же… Герман тоже полуобернулся на секунду и, что-то невнятно буркнув, отвернулся.