Два кресла-качалки и несколько табуреток. Некрашеный стол. На плите огромный чайник и кастрюли. Небольшая книжная полка с несколькими потрепанными книгами и старыми журналами. Стол накрыт для обеда, на нем дешевая белая скатерть, не совсем чистая. На одном конце стола сидит Эд Марш; перед ним остатки холодного мяса. На другом — его жена Герти; возле нее чайник, молочник и сахарница. На столе каравай хлеба, большая банка с кленовым сиропом и остаток молочного пуддинга. Нора сидит между Герти и Реджинальдом Хорнби. Напротив них Фрэнк Тэйлор и Бенджамен Троттер. Обед только что закончился.
Герти Марш — смуглая невысокая женщина, с иссохшим лицом и жестким взглядом, худая, нервная, работяга, с острым язычком, неласкового нрава (таково по крайней мере первое впечатление). На ней блузка, саржевая юбка, коричневые, почти модные туфли на высоких каблуках и передник. Нора в белой блузке и зеленой юбке. Эд Марш — добродушный, покладистый мужчина с небольшими усиками и взлохмаченными волосами. Он во фланелевой рубашке, черной и белую полоску, черном жилете и темных поношенных брюках. Остальные батраки. Фрэнк Тэйлор — высокий, крепкий, с правильными чертами лица и открытым веселым взглядом. Чисто выбрит. Его движения медленны, он весьма уверен в себе. На нем темная фланелевая рубашка и комбинезон, бывший когда-то синим, но теперь измызганный и потемневший от времени. Бен Троттер — рабочий-англичанин с выкрошившимися почерневшими зубами; волосы его коротко подстрижены, но спереди оставлено что-то вроде чуба, спускающегося на лоб. Одет он так же, как Фрэнк Тэйлор. Реджи Хорнби все еще щеголеват, и волосы его заботливо причесаны. Комбинезон у него новее, чем у других. На нем фланелевая рубашка, сшитая явно на Пикадилли.
Марш. Еще сиропа, Реджи?
Хорнби. Нет, благодарю вас.
Марш. Все кончили есть?
Герти. Как будто все.
Марш отодвигает свою табуретку, вынимает из кармана кисет и трубку и закуривает. Тэйлор также.
Сегодня после обеда можем начинать гладить.
Нора. Хорошо.
Троттер. Ну и стирку вы сегодня провернули, судя по тому, сколько белья висит на веревке.
Нора. У меня уже болят руки.
Герти. Поживешь тут, научишься обходиться меньшим количеством вещей.
Нора. Разве у меня было больше, чем у других?
Герти. Чулок у тебя вдвое больше, чем у меня. Да и всего прочего.
Нора (с улыбкой). «Чистоплотна, но бестолкова…»
Герти. Бывает, что пошутишь, да ненароком правду сболтнешь.
Тэйлор. Скажи-ка, Реджи, правда, что, когда ты сюда приехал, ты первым делом спросил, где находится ванная?
Троттер (со смешком). Истинная правда! А Эд ответил, что в миле отсюда находится река и больше ни про какую ванную ему, мол, неизвестно.
Марш. К этому быстро привыкаешь, а, Реджи?
Хорнби. Конечно. Если теперь я увижу ванную комнату, то я просто испугаюсь.
Тэйлор. Знавал я двух англичан в Британской Колумбии. Они там жили на холостом положении, а вокруг— только индейцы. Первые два года эти англичане не хотели иметь дело с индейцами, потому что те были для них чересчур грязны, а потом индейцы не хотели иметь с ними дело… (Зажимает себе нос, намекая на скверный запах.)
Нора. Отвратительная история.
Тэйлор. Неужели? А мне она нравится.
Нора. Это меня не удивляет.
Он смотрит на нее с улыбкой, но не отвечает.
Герти. Ты целый день собираешься тут сидеть, Нора?
Марш. Хоть бы пять минут ты посидела спокойно. И Норе не мешает отдохнуть после такой стирки.
Герти. Не так уж много она сделала, чтобы устать.
Нора. Я еще не привыкла к такой работе. Все-таки она меня утомляет.
Герти. Не знаю, к какой работе ты привыкла.
Нора встает и вместе с Герти убирает со стола. Марш пересаживается в кресло и курит.
Марш. Дай ей приноровиться к здешней жизни, Герти. Нельзя же все сразу.
Герти. С англичанами вечно такая история — всему их надо учить.
Марш. Меня же тебе не пришлось учить, как делать предложение.
Нора убирает посуду, стоящую перед Тэйлором. Он встает.
Тэйлор. Я мешаю вам?
Нора. Не больше, чем всегда. Благодарю вас.
Тэйлор (улыбаясь). Вы, очевидно, не будете жалеть, когда я уеду.