Но, несмотря на улучшившиеся для меня условия видимости, выходить из квартиры на разведку я пока не стал, решив выждать еще несколько дней. Если тьма потихоньку стала отступать, то, может, и другие выжившие вскоре появятся. О том, что никто кроме нас, мог и не уцелеть, я думать себе запретил.
Это было невозможно.
На следующий день Кира сказала:
— Знаешь, мне кажется, что рядом есть люди.
Я удивился.
— Ну конечно, есть. Обязательно! Я в этом уверен!
Она покачала головой.
— Нет, ты не понял. Мне кажется, я их чувствую. Я чувствую тебя. Я еще в тот раз тебя почувствовала, когда ты уходил на улицу, а потом вернулся. Так хорошо почувствовала, будто видела. Поэтому и дверь открыла, а ты не понял. Думала, мне показалось… Не знаю, как объяснить… А сейчас я чувствую других, не так, как тебя, очень слабо. Но чувствую. Знаю точно, что где-то неподалеку есть несколько человек… Сколько конкретно — не понимаю. Больше одного. И где — не понимаю. Может, в нашем доме, а может — в соседнем. Они пульсируют жизнью…
У меня не было причин ей не доверять, но то, что она говорила, было так… странно?.. Может быть, ее психика повредилась от всего происходящего?
— Что ты еще чувствуешь? — Я постарался, чтобы мой голос звучал мягко, но она только покачала головой.
— Ты мне не веришь! — Она не жаловалась. Она просто констатировала факт.
Я не знал, что ответить.
— Я тебе докажу, хочешь?
— Хочу, только как?
— Мы пойдем к ним! — Голос у нее был твердый и уверенный.
Слышал я уже раньше эти ее интонации, пару раз.
В первый — все кончилось тем, что мы в пять утра ни с того ни с сего сорвались на вокзал и уехали на три дня кататься по области, рассматривая различные старые церквушки.
А во второй, еще интереснее — она вдруг, махом, поменяла свою высокооплачиваемую работу в банке на гораздо худшую в финансовом плане, но более, с ее точки зрения, веселую деятельность в каком-то довольно дорогом бутике.
Если ей было что-то безумно интересно или, наоборот, дико скучно — то никакие внешние силы не могли ей помешать.
— И, кстати, хочу тебе сказать — ты был прав, на улице действительно становится светлее. Я сегодня тоже кое-что смогла разглядеть!
Вот это была хорошая новость.
— Увидела контуры соседнего дома, и молний никаких в тот момент не было. Ты, кстати, заметил, что молний становится все меньше и меньше?
Этого я не заметил. Уже перестал обращать на них внимание.
— Так что, думаю, не споткнусь и не упаду. А тебе тем более волноваться нечего, ты все видишь прекрасно!
С этим спорить было трудно. Картину за окном я видел уже почти так же четко, как раньше часов в шесть вечера, когда только-только начинало смеркаться.
— Бояться нечего! Мы пойдем и все узнаем!
Я решился:
— Хорошо! Согласен! Только давай отложим это до завтра? Один день ничего не изменит. Договорились?
Кира согласно закивала.
— И никакой самодеятельности! Слушаешься меня во всем! Если мне вдруг что-то покажется подозрительным, возвращаемся немедленно!
Кира продолжала кивать. Заточение порядком действовало на нервы. Ее можно было понять. Уж лучше угодить в опасную переделку, чем торчать дома, томясь в неведении. Я и сам это прекрасно осознавал, только рисковать Кирой не хотел.
Следующее утро преподнесло сюрпризы, на этот раз, в виде исключения, приятные.
Видимость на улицу для меня улучшилась на порядок. Тумана почти не было, и тьма превратилась в некую темно-серую завесу. Даже Кира это подтвердила. Для нее были сумерки, для меня просто ненастный день. Почему так? Почему я видел в темноте лучше ее? Это мое зрение изменилось или ее ухудшилось?
Собирались на нашу вылазку крайне ответственно. Я раз на десять проверил пистолет, покрутил в руках штык-нож — страшное оружие для тех, кто умел им пользоваться. Я, к сожалению, не умел, но, тем не менее, решил прихватить с собой. Автомат решил не брать, как обращаться с ним, я знал только в теории, сам же ни разу в жизни из него не стрелял. Так что ограничился тем, с чем хотя бы сталкивался. К тому же ПМ — пистолет системы Макарова, насколько я знал, всегда считался оружием крайне надежным.
Штык-нож я пытался было предложить Кире, но она отказалась от оружия в любом виде, заявив, что она пацифистка в третьем поколении.
Нелепо, наверное, мы выглядели со стороны. Парень в легком летнем костюме и туфлях, с пистолетом в руках и ножом в чехле, прицепленном к поясу. Другой одежды у меня просто не было. И девушка, с длинными темными волосами, собранными в тугой хвост, в темных джинсах, майке и легкой курточке, которую я заставил ее надеть, и, как оказалось, не зря.