Стоявший неподалеку командир решительно подтвердил:
— Все, товарищ капитан! Этот боец зачислен в мою роту…
Много помогали нам в формировании батальонов командир Новороссийской военно — морской базы Г. Н. Холостяков, член Военного совета Азовской флотилии бригадный комиссар С. С. Прокофьев и начальник политотдела полковой комиссар В. А. Лизарский.
Подразделение за подразделением заканчивали формирование, экипировку и отправлялись в Новороссийск. В один из тех дней я встретил Цезаря Куликова. Он стоял озабоченный у распахнутых дверей склада. Поздоровавшись, кивнул в сторону краснофлотцев, грузивших в машину тюки с обмундированием:
— Вот, дали кое — что. Не густо, конечно, но все же…
305–й батальон после эвакуации был пополнен быстрее других и первым отправлялся в район боев.
На мой вопрос, как он оценивает сейчас состав батальона, Куников ответил, помедлив:
— Поживем, повоюем — увидим… Пополнение хорошее, но, конечно, жаль тех, кто уже отвоевались…
Он помрачнел, вспомнив, очевидно, погибших под Темрюком. Там пал смертью героя и друг Куникова политрук Г. З. Безухин. Бывший преподаватель истории, на фронте, как и Куников, он впервые стал командиром и показал незаурядные воинские способности. Под Курчанской его рота, прикрывавшая отход батальона, несколько часов отважно дралась в окружении и выполнила боевую задачу. Безухин был ранен и продолжал руководить боем. Он вывел роту из окружения, но сам был смертельно ранен.
— А в общем, — мрачно, но твердо заключил Куников, — мы, хотя и многих потеряли, свое дело там сделали. Маршал Буденный прислал нам в Темрюк телеграмму. Известил, что, по данным разведки, наши три батальона уничтожили в Темрюке больше 80 процентов солдат и офицеров двух румынских дивизий. А после этого в одном только бою 23 августа уложили еще тысячи полторы гитлеровцев, и немцы до утра не решались входить в оставленный нами Темрюк — боялись новых атак. И преследовать нас не стали… Потом уже, опомнившись, двинулись на Тамань…
Закончив погрузку и закрепив борта машины, краснофлотцы поглядывали на нас с Куниковым. Он прервал разговор, попрощался со мной и сел в кабину грузовика.
— Желаю успеха! — крикнул я.
В течение 5–7 сентября под Новороссийск отправились четыре батальона морской пехоты. Автоматов было мало, поэтому стать автоматчиками всем желавшим не пришлось: вооружали преимущественно винтовками, пулеметами и гранатами.
Из Новороссийска шли вести о тяжелых боях. Трудно приходилось оборонявшей город морской пехоте. Флотские части там возглавлял командующий Азовской флотилией — заместитель командующего Новороссийским оборонительным районом контр — адмирал С. Г. Горшков. Натиск врага, имевшего огромное превосходство в технике и бросавшего в бой все новые резервы, усиливался. Шесть батальонов морской пехоты, оборонявших город с запада и юго — запада, под ударами неприятельской артиллерии и танков потеряли почти половину личного состава и к вечеру 6 сентября отошли на окраину Новороссийска. Начались уличные бои. В тот же вечер немецкие танки и автоматчики прорвались в город с северо — востока и заняли рынок, железнодорожную станцию, район цементного завода. Непрерывно обстреливаемый артиллерией, минометами и с воздуха, Новороссийск горел.
Части Северо — Кавказского фронта и моряки — черноморцы вели неравный бой мужественно и упорно, наносили врагу огромные потери, дрались за каждый дом, каждую улицу.
Мы рассказывали бойцам о подвигах защитников Новороссийска. И люди сами торопили нас: отправляйте быстрее туда, где кипит сражение! Рота за ротой морские пехотинцы уходили в бой.
Ждали своего назначения и мы с Рыжовым. Наконец явились к военкому и попросили помочь нам связаться по телефону с Военным советом Черноморского флота, чтобы напомнить о себе. Но звонить не пришлось. Бороденко протянул мне телеграмму начальника Главного политического управления Военно — Морского Флота И. В. Рогова. Меня, Рыжова и еще нескольких политработников — черноморцев Рогов приказывал направить для продолжения службы на Тихоокеанский флот.
Столь неожиданный приказ страшно обескуражил нас с Рыжовым: пробыли год на фронте — и вдруг отправляться в тыл. А мы только и мечтали о том, чтобы здесь же, на черноморских берегах, принять участие в разгроме врага.
В тот же день мы обратились в Военный совет Черноморского флота с просьбой ходатайствовать перед ГлавПУ об оставлении нас на Черном море. Но уверенности в том, что нашу просьбу удовлетворят, не было, так как Главное политическое управление флота проводило замену воевавших политработников свежими силами с флотов и флотилий, не участвовавших в войне. Одно дело, когда воевавшим давалась передышка. Другое — резервные части нуждались в кадрах, уже обстрелянных и накопивших боевой опыт. Так что в принципе никаких оснований для отмены принятого в отношении нас решения не было. Да и Рогов, как мы хорошо знали, был очень тверд и своих решений менять не любил.