Я старался отогнать беспокойные мысли. Надо было непременно поспать.
А ранним утром, ясным, солнечным, было радостно смотреть на посвежевшие, оживленные лица воинов, поднятых по боевой тревоге. Всюду слышались шутки, смех. Можно было подумать, что краснофлотцы собираются на обычное тактическое занятие, а не на поле кровавого боя. Но, прислушавшись к разговорам, можно было убедиться, что людей волнует предстоящее сражение. Только не было страха. Моряки шли в бой, сознавая свою силу, охваченные страстным желанием выполнить свой долг.
В 144–м батальоне мне бросился в глаза коренастый, атлетического вида краснофлотец, обвешанный гранатами, бывший кок линкора «Парижская Коммуна», Михаил Апостолов. Старательно протирая винтовку, он поприветствовал меня и с чувством произнес:
— Ну и поработаю же я, товарищ полковой комиссар, дайте только добраться до фашистов! — Он помолчал мгновение и показал на свою винтовку: — Эта штука, конечно, меня не вполне устраивает. По штату я автоматчик, да автоматов не хватило, и коку дали винтовку… Вот и думаю: автомат у фашиста возьму.
Раздалась команда. Одно за другим вытягивались подразделения на узкую дорогу, вьющуюся среди леса. Первым тронулся 144–й батальон. Легко, размашисто шагал впереди капитан — лейтенант Востриков. Рядом с ним шел военком Илларионов.
Мы с комбригом стояли на лесной опушке, смотрели, как проходят подразделения. В строю мелькали знакомые лица, задумчивые, сосредоточенные.
Подразделения двигались бесшумно — ни бряцания оружия, ни разговоров: враг был близко и, несомненно, вел разведку; крайне важно было подойти к его боевым порядкам незаметно, атаковать внезапно.
Последняя колонна скрылась за поворотом. Коноводы подвели к нам оседланных лошадей. Когда я взял в руки поводья, комбриг шутливо заметил:
— Моряк — и вдруг верхом!
— А мне, Максим Павлович, еще в гражданскую приходилось на коне гоняться за белогвардейцами. Чудесный был у меня конь, гривастый, — ответил я, вспомнив прошлое.
Мы нагнали колонну и рысцой проехали сбоку, на ходу обмениваясь короткими фразами с командирами батальонов и рот.
До исходного положения для наступления предстояло пройти около 50 километров. Расстояние не очень большое для бывалого пехотинца, но наши моряки к таким маршам не привыкли. К тому же шагать предстояло не по ровной местности, а по горам, по лесу.
Отойдя от лагеря, пошли лесом вдоль дороги на Новороссийск. Бригада растянулась километра на три. Солнце припекало. Форсировав три горные речушки, головная колонна подошла к поселку Марьина Роща. Впрочем, поселка уже не было — его полностью разрушили гитлеровцы. Тут мы устроили первый привал. Бойцы поспешили к речке — умыть потные лица.
Подъехав к расположению 144–го батальона, я увидел роту Куницына, соскочил с коня и подошел к бойцам. Спросил, как они чувствуют себя в непривычном походе по горам и лесам.
— Хорошо, товарищ комиссар! — дружно отвечали краснофлотцы.
Среди моряков я заметил и воспитанника батальона Витю Чаленко. В руках у подростка был автомат.
«Как так, — думаю, — ведь автоматов и бывалым воинам не хватило?» Спросил Куницына. Он пояснил, что у Чаленко автомат трофейный, добытый им самим в уличных боях в Новороссийске. Я остановился возле юного воина.
— Как дела, Витя?
— Лучше всех, товарищ комиссар! — бойко ответил паренек, вскочив с травы, и, немного помявшись, продолжал: — Я хочу, товарищ комиссар, чтобы меня послали в разведку. У меня в вещевом мешке есть домашняя одежда, могу переодеться…
— Ну что ж, пусть командир роты доложит комбату, — ответил я.
Над лесом загудел вражеский разведчик «фокке — вульф» — «рама», как называли его фронтовики. Самолет пронесся над долиной неподалеку от нас.
— Рыскает, гадюка! — сказал кто — то из бойцов.
— Хорошо, что и на привале не забыли о маскировке, — заметил я. — Разведчик, кажется, нас не разглядел.
Однако укрыться от вражеского наблюдения на всем протяжении пути нам все же не удалось. По мере того как мы поднимались на Кабардинский перевал, лес редел. Верхушка горы оказалась совсем голой. Отсюда был виден Новороссийск. Но и нас оттуда заметили. Сразу же гитлеровцы принялись обстреливать перевал из дальнобойных орудий.
Наши подразделения рассредоточились. Гребень горы преодолевали ползком и перебежками, дальше шли, укрываясь в зарослях. Но обоз продолжал двигаться по дороге, и не обошлось, конечно, без потерь. Несколько повозок было разбито вражескими снарядами. Груз с этих повозок — патроны, мины, продукты — краснофлотцы взяли на себя.