Путь становился вся труднее, беспокойнее. Фашистские стервятники бомбили лесные дороги и просеки.
«Воздух!» — передавался по цепочке сигнал наблюдателей, и бойцы мигом рассыпались по лесу, укрываясь в канавах и ямах, в руслах высохших ручьев.
Фашистские летчики бомбили наугад. Бомбы со зловещим воем летели на горные склоны, но рвались в стороне от нас.
К вечеру спустились с Кабардинского перевала в долину реки Адегой, на ночь устроили привал.
Ночь была прохладная, но безветренная и сухая. Пробираясь среди густых зарослей, я обходил подразделения. Бойцы сгребали опавшие листья и делали из них отличные подстилки. Некоторые соорудили шалаши. А иные просто улеглись под деревьями, подложив под голову вещевые мешки.
Из — под развесистого дубка до моего слуха донесся приглушенный разговор:
— Андрей, сейчас же забери свою плащ — палатку!
— Да что ты, Клава, в самом деле! Я тебе говорю: мне она не нужна, скоро иду на пост…
— И мне не нужна. Не холодно.
— К утру похолодает…
Заметив меня, краснофлотец умолк, присмотрелся. Включил на миг карманный фонарик и смущенно произнес:
— Товарищ полковой комиссар… Вот, пожалуйста, прикажите, чтобы она послушалась, когда ей добра хотят.
— А кто это тут? А, Неделько! — узнал я девушку, санинструктора второй роты.
— Да, товарищ комиссар, — оживился моряк, — Клава Неделько! Она меня полумертвого из — под огня вытащила. Удивлялся потом: хрупкая как соломинка, а вынесла на плечах.
Я глянул на моряка — высокого, плечистого. Действительно, надо иметь силу, чтобы поднять такого.
— Хрупкая, да не стеклянная, — певуче засмеялась девушка.
Посоветовав Клаве все же не отказываться от предложенной другом плащ — палатки, я пошел дальше. На душе потеплело при мысли о трогательной сценке, свидетелем которой мне только что довелось быть. За многое полюбил я наших черноморцев, а больше всего, пожалуй, вот за эту дружбу, за взаимную заботу. Радостно видеть, как в суровой и трудной фронтовой обстановке проявляются в людях лучшие человеческие качества.
25 сентября 1942 года
Утром все поднялись со свежими силами. Пришлось несколько раз форсировать горную речку, потом — четырехкилометровое болото. Его гатили, нарубив в лесу жердей и веток. Все грузы бойцы тащили на себе — нагруженные повозки провезти по топи было невозможно.
Со стороны Шапсугской доносились стрельба и грохот разрывов. Фашисты бомбили станицу. Мы чувствовали, что воинам ослабленной уже 216–й дивизии трудно удерживать ее, и прибавляли шаг.
К ночи заняли исходный рубеж для атаки. На рассвете загрохотала поддерживавшая нас артиллерия. Как только она перенесла огонь в глубину вражеских позиций, с командного пункта бригады взвилась сигнальная ракета, раздались команды «В атаку!» «Вперед!».
Я был в это время в боевых порядках 305–го батальона. Помню, как, расправив плечи, порывисто шагнул вперед комбат Шерман и высоким зычным голосом протяжно скомандовал:
— В атаку!
Боевой клич подхватили командиры рот, взводов, отделений. Эти многоголосые звонкие команды звучали страстно и радостно, торжественно и лихо.
Не впервые шли краснофлотцы в атаку, да не то было прежде. Ненадолго удавалось отобрать у врага тот или иной рубеж: напирали новые фашистские банды, сжимались с флангов вражеские клещи, и снова приказ: «Оставить позицию!» Отход… Отступали, обороняясь. Оборонялись, отступая. Жили одной страстной надеждой: придет час, когда и мы перейдем в решительное наступление. Отправляясь из Геленджика, горячо верили: этот час настал, и теперь — только вперед! С таким настроением шли моряки в атаку в незабываемое утро 25 сентября 1942 года.
Двигались быстро, стараясь шагать бесшумно. Вокруг густой лес, не видно не только противника, но и своих.
Мы с Шерманом идем в боевых порядках роты старшего лейтенанта К. Бутвина, наступающей в центре.
Знаем, что где — то справа наступает рота Ржеуцкого, слева — рота Ковылевского, сзади — рота автоматчиков, два взвода пулеметной роты и минометная рота, а правее 305–го наступает 144–й батальон. Но все это скрывает лес. Связь с соседями и штабом можно поддерживать только при помощи сигнальных ракет и посыльных. Шерман то и дело поглядывает на компас, чтобы не сбиться с направления. И мелькает мысль: «Не собьются ли в сторону, не отстанут ли другие, получится ли дружной эта атака?»