— В этом бою Александра Ивановича опять ранило… Вблизи разорвалась мина. Я заметила, как Батя вдруг приостановился, откинулся назад, поморщился. Подбежала к нему: «Товарищ капитан — лейтенант, вы ранены? Дайте перевяжу!» А он разозлился и приказал мне молчать. Когда я стала настаивать, он вовсе прогнал меня. Так, не перевязав рану, и вел бой до конца. После боя ушел в санчасть и попросил врача Алексея Пестрякова побыстрее вынуть осколок из спины. Врач сказал: «Тогда терпите!» — и вытащил осколок без всякого наркоза. Александр Иванович поблагодарил и сразу вернулся на командный пункт батальона…
Когда девушка ушла, Рыжов сказал:
— В этом батальоне головка крепкая. И комбат, и военком. А секретарь партбюро Мастеров!
И Рыжов рассказал, как секретарь партбюро в острый момент боя за поселок Линдарово, когда выбыл из строя политрук, временно командовавший ротой, дринял командование этой ротой на себя и с возгласом «Черноморцы, за мной!» повел бойцов в атаку. Враг был отброшен, рота вернула свою позицию.
Почему молчала батарея
Под вечер 8 октября я зашел на КП 16–го батальона и застал Красникова угрюмым, задумчивым.
— Эриванский мы взяли бы давно, — сказал он, — да не можем справиться с неприятельской артиллерией… Особенно точно бьет у них одна батарея. Куда бы наши ни передвинулись — сразу накрывает огнем…
— Что же думаете предпринять?
— Корректировщик у них где — то ловко устроился. Надо найти и снять его, — ответил Дмитрий Васильевич.
Сам занимавшийся разведкой еще в обороне Севастополя, он знал, что обнаружить корректировщика — дело очень трудное. Но это надо было сделать во что бы то ни стало.
Вызвав командира взвода разведки И. С. Ельцова, комбат испытующе оглядел его. У того были воспаленные от бессонных ночей глаза, осунувшееся лицо, но, встретив внимательный взгляд комбата, он вдруг заулыбался.
— Что это ты сегодня такой веселый? — насторожился Красников.
— «Кукушку» засекли, товарищ командир батальона! — радостно выпалил Ельцов.
— Да ну! — воскликнул Красников. — Молодцы! Где обнаружили?
Ельцов развернул карту и ткнул пальцем в зеленое пятно:
— Забрался, гадюка, на самое высокое дерево. Оттуда все окрестности видны как на ладони. Мы его разглядели в бинокль. Хотели снять снайперской винтовкой, но раздумали — далековато, как бы не спугнуть… Да и лучше взять живым.
— Конечно! — согласился Дмитрий Васильевич и приказал командиру взвода явиться на КП вместе с разведчиками.
Через несколько минут они предстали перед комбатом. Все вызвались пойти снимать вражеского корректировщика. Но большой группе проникнуть через линию фронта трудно, и Красников решил послать только двоих: Василия Бычкова, в прошлом рулевого эсминца «Отважный», и молодого сноровистого краснофлотца Александра Одноперова.
Ушли они ночью, а утром привели долговязого немца — обер — лейтенанта.
Разведчики рассказали, как они его захватили.
Бесшумно подкравшись в темноте к дереву, на котором каждый день орудовал корректировщик, Бычков и Одноперов старательно замаскировались. Пролежали неподвижно около двух часов. На рассвете послышались шаги. Обер — лейтенант подошел к дереву, огляделся. Не заметив ничего подозрительного, он закинул за плечо зачехленную стереотрубу и по ступенькам, приколоченным к стволу, стал подниматься вверх.