Неутомимые, отчаянно храбрые, верные своей клятве во что бы то ни стало разбить врага, моряки упорно удерживали за собой инициативу на всех участках.
В момент вражеской контратаки у краснофлотца Н. Кустова кончились патроны. Он стремительно рванулся вперед с гранатами в обеих руках. Швырнув гранаты в не ожидавших такой дерзости гитлеровцев, он внес замешательство в их ряды. И тут, как по сигналу, поднялись и бросились на врага остальные краснофлотцы. И фашисты повернули назад.
Краснофлотец Г. Ординат, первым поднявшийся навстречу контратакующим фашистам, был тяжело ранен, но он и не подумал оставить поля боя.
— Пока есть патроны, гранаты и хоть сколько — нибудь сил, буду бить гадов… — проговорил Ординат.
Разве могли его товарищи, услышав это, хоть на шаг отойти? Они отбили все контратаки. А Ординат дался санитарам лишь тогда, когда взвод снова пошел вперед.
Позади одного фашистского подразделения вдруг раздался зычный возглас:
— Ура! За мной, друзья! Капут фашистам!
И в гитлеровцев полетели гранаты.
Смельчак Иван Соколов, бросавший эти гранаты, пал смертью храбрых, но гитлеровцы дорого заплатили за эту смерть.
Услышал я в этот день и о своем знакомом, славном снайпере Григории Менагаришвили. Он забрался на высоту в числе первых бойцов 16–го батальона, выбрал удобную позицию и во время вражеских контратак уложил 18 фашистов.
Жаркий бой на высоте Кочканово длился почти полсуток. Оставив на вершине и на скатах горы около 200 трупов, противник отошел в северо — восточном направлении. В 15 часов 21 минуту мы полностью овладели высотой.
День выдался замечательный. В безоблачном небе ярко сияло солнце. Моряки, смертельно уставшие, но торжествующие, с наслаждением растянулись на сухой листве. Они победили.
Мы все от души поздравляли комбрига Кравченко. Это он так удачно оценил обстановку, местность, соотношение сил, задумал подобраться к врагу по крутым скатам.
Вечером я побывал в роте А. Пилипенко, которая должна была лишь демонстрировать наступление с юго — востока. Она действовала на отшибе, и мне в течение дня не привелось наблюдать за ее действиями. А когда пришел в роту и послушал, что происходило на этих «второстепенных» юго — восточных скатах, то был просто поражен самоотверженностью бойцов.
Развернувшись длинной цепью, автоматчики Пилипенко так внушительно и шумно продемонстрировали наступление, что сковали на юго — восточных скатах большие силы гитлеровцев. И как только бойцы заметили, что фашистские подразделения начинают поворачивать на северо — запад, где начал внезапную атаку 16–й батальон, младший лейтенант Пилипенко поднял роту на штурм вражеских позиций.
Интересный человек этот Пилипенко. С виду совсем не похож на лихого вояку. Всегда скромный, уравновешенный, даже застенчивый, он в бою вспыхивал, как огонь, и тут проявлял безграничную смелость, стремительность, предприимчивость.
На мои вопросы он со спокойной улыбкой отвечал: — Что ж, дело обычное. Когда 16–й их там оглушил и стал отвлекать на себя, нам, как говорится, сам бог велел не зевать. Действовали, как подсказывала обстановка. Пока у немцев было замешательство, по ложбинкам и кустарникам подобрались к ним поближе, потом шарахнули из всех автоматов. Бежим, огонь ведем на ходу, ну тут уж правило известное: не давай гадам опомниться. Скорее к их окопам, забросали гранатами — и врукопашную. Кто хорошо дрался? Многие. На моих глазах отчаянно лупили фашистов краснофлотец Игнат Куклин, политрук Ступка… Каждый уложил по несколько гадов… А вон идет — видите? — еще орел.
Пилипенко указал на высокого статного краснофлотца, которого я примечал здесь и раньше.
— Ванюша Ромашкин, — представил его командир роты. — Этот никогда страха не знает. Ворвался сегодня в окоп и давай молотить фашистов по башкам диском автомата.
Мы подозвали Ромашкина, стали расспрашивать, как это он «порядок наводил» на позициях фашистов.
— Хоть и говорят, что они отборные, а бить мы их будем… — сказал он под конец и нахмурился: — Обидно только, хорошие люди у нас погибли.
— Да, — насупился и лейтенант. — Жертв у нас не очень много, но тяжелые… Погибла Лена Кроль, санинструктор…
Елена Кроль шла в атаку с передовой цепью автоматчиков, перевязывала раненых, оставляла их в укрытии и снова спешила вперед. Вражеская пуля прострелила ей грудь.