— Во как запели! — воскликнул, читая листовку, лейтенант. — Планомерный отход под прикрытием пушечного мяса союзничков…
Лейтенант с чувством прочитал заключительные слова нашей листовки:
«Товарищи краснофлотцы и командиры! Сорвем этот план фашистов, отрежем им пути отхода на Тамань и уничтожим их! Такова задача, стоящая перед нашей группой войск. Утроим наши усилия в борьбе с кровавыми захватчиками. Не дадим фашистам спасти свою шкуру путем бегства в Крым! За все злодеяния, совершенные ими, они должны расплатиться своей черной кровью.
Смерть немецким оккупантам!»
Последний подвиг Сеги с Корабельной
К началу марта наша бригада занимала фронт в районе южного изгиба дороги Новороссийск — Глебовка. Справа от нас действовали 165–я стрелковая бригада и 255–я бригада морской пехоты, слева, восточнее Федотовки, через гору Мысхако до берега моря, заняли оборону 8–я и 51–я стрелковые бригады.
С южных фронтов шли хорошие вести. 12 февраля наши войска овладели Краснодаром и Шахтами. Части 47–й армии, в составе которой мы осенью воевали под Шапсугской, возобновили активные действия под Новороссийском. Наступая правее нашей 18–й армии, они вновь отбили у фашистов поселки Первый Греческий, Красная Победа и завязали упорные бои за станицу Абинскую. Гитлеровцы, выбитые с прежних рубежей, пока крепко держались только в Новороссийске.
Перед фронтом нашей бригады противник имел хорошо организованную, плотно насыщенную огневыми средствами систему обороны из трех линий. В первой линии были огневые позиции автоматчиков и снайперов. Вторая представляла собой сплошную траншею с ротными минометами и ручными пулеметами, а третья — дзоты, расположенные в шахматном порядке и опоясанные проволочными заграждениями в два — три кола. Перед передним краем, кроме колючей проволоки, враг установил малозаметные препятствия и минные поля.
От разведчиков и пленных мы знали, что гитлеровцы продолжают усиленно совершенствовать свою оборону и сооружают все новые укрепления и заграждения, глубже зарываются в землю, развивая систему траншей и ходов сообщения.
Наши части тоже старательно укрепляли свои позиции и от наступательных действий в марте воздерживались. Однако и в покое врага не оставляли. Мелкие штурмовые группы моряков ежедневно совершали налеты на его позиции, и каждый раз наносили ему чувствительный урон. Фашисты огрызались, обстреливали наш передний край из пулеметов, автоматов, минометов, яростно били по боевым порядкам бригады из орудий, бомбили с воздуха.
В один из мартовских дней извилистыми траншеями я пробирался на командный пункт 144–го батальона. Теперь уже здесь невозможно было пройти, как прежде, по тропинкам среди кустов и холмов. Роты зарылись в землю на открытой местности, в долине, и все было на виду у врага. Огневые позиции, наблюдательные пункты и тылы пришлось связать ходами сообщения. Высунуться из них — значило сразу попасть на мушку фашистскому снайперу.
Ходы были неглубокие, и, чтобы не торчала из них голова, идти надо было пригнувшись. Это надоедало, хотелось распрямиться, но стоило чуть поднять голову, как из ближних окопов раздавался чей — нибудь предостерегающий голос:
— Осторожнее, товарищ полковник!
Люди тут помнили, как погиб в траншее заместитель командира 255–й бригады по политчасти. Он решил понаблюдать отсюда за передним краем гитлеровцев, высунулся с биноклем и почти сразу же упал, сраженный снайперской пулей.
Наши командиры и разведчики вели наблюдение за противником с хорошо замаскированных наблюдательных пунктов и меняли их, как только засвистевшие рядом пули подсказывали, что враг заметил наблюдателя.
Пригнувшись, мы двигались со связным по траншее, от которой шли ходы к огневым точкам роты автоматчиков. Из — за поворота одного из ходов появились фигуры трех моряков. Я еще не разглядел их, когда услышал вдруг женский голос:
— Здравствуйте, товарищ полковник!
Смотрю — перед нами два краснофлотца и Панна Козлова, младший лейтенант. На Мысхако она рассталась с санитарной сумкой и стала командиром взвода. Началось с того, что еще в Туапсе, перед отправкой десанта, Козлова заявила, что хочет стать рядовым бойцом, автоматчиком. Заменить ее на посту санинструктора было нетрудно — в Туапсе наш штат медиков пополнился. Комбат Фишер посоветовался с Красниковым. Решили, что Панна Козлова в отваге не уступит лихому моряку, и зачислили ее стрелком во второй взвод автоматчиков. Она отличилась сразу же при высадке десанта. Когда вражеский огонь прижимал бойцов к земле, Панна звала всех быстрее вперед, показывала пример бесстрашия. Конечно, отставать от нее никто не хотел.