— Не могу ее жечь, хоть убейте! — выдохнул он.
— Хочешь, чтобы фашист на ней катался?
Несчастный парень умолк. Приник к «эмке», обнял ее распростертыми руками, словно защищая. Потом выпрямился, с мрачной решимостью отошел на несколько шагов и одну за другой выпустил несколько зажигательных пуль в бензобак. Машина мигом вспыхнула.
— Все! — проговорил Середа и всхлипнул.
…Теперь, стоя с ним рядом на палубе катера, я вспомнил эту сцену и подумал: сколько происходит сейчас на нашей земле таких вот и маленьких, и больших трагедий, не говоря уже о потерях самого дорогого — людей. У каждого свои боли, свои утраты. Горем охвачена страна.
Вспомнились дымящиеся овины в совхозе, угрюмые лица мужчин, женский плач.
За бортом катера вскипал белый след. Вдали постепенно таяли очертания Бугасской косы — нашего последнего рубежа на Таманском полуострове.
— Мы вернемся, жди нас, Тамань! — Эта клятва пронизывала мозг, рвалась наружу.
«Отступать больше нельзя!»
В морскую пехоту
В Геленджике многое напоминает южное побережье Крыма. Курортный городок, утопающий в зелени, окруженный живописными лесами и виноградниками, раскинулся на берегу овальной бухты с узким выходом в море между двумя мысами: крутым, обрывистым Толстым и более пологим Тонким.
На наших картах были помечены два Геленджика. Второй — центр курортного района — вырос неподалеку от города — порта и получил пикантное название — Фальшивый Геленджик. Теперь он был избран местом формирования новых частей.
Ранним утром мы сошли с корабля. Мой спутник, полковой комиссар Рыжов, осмотрев контуры спящего города, склоны невысоких прибрежных возвышенностей, подернутые туманной дымкой, меланхолично произнес:
— Тишина…
Однако тишина в это утро вовсе не располагала к покою и благодушию. Думалось о том, что ждет впереди.
Мы направились в политотдел Новороссийской военно — морской базы. Шли по городу, уже наполовину разрушенному вражескими бомбардировщиками.
Политотдел размещался в двухэтажном школьном здании. Заходим в большую светлую комнату, о недавнем прошлом которой напоминают и парты, сдвинутые в угол, и классная доска, на которой даже сохранилась выведенная детской рукой недописанная фраза.
За учительским столом склонился над картой военком базы полковой комиссар И. Г. Бороденко. Заместитель начальника политотдела батальонный комиссар А. И. Кулешов, заглядывая в карту, развернутую перед военкомом, что — то с жаром доказывает ему.
При нашем появлении Кулешов умолк и радушно кивнул. Военком ответил на наше приветствие с усталой улыбкой. Рыжов выложил перед ним партийные и комсомольские документы наших частей и подразделений, переданных отныне в состав Новороссийской военно — морской базы. Из личного состава остальных частей формировались четыре батальона морской пехоты.
Мы отправились в подразделения, расположившиеся на берегу Геленджикской бухты и на южной окраине города. Краснофлотцы и командиры, мои друзья, засыпали меня вопросами, но ответить им можно было пока лишь одно: долго тут сидеть не придется, враг осаждает Новороссийск.
Началась кропотливая работа по формированию частей и подразделений, сразу же отправлявшихся в бой. Я читал списки личного состава поредевших батальонов и батарей, говорил с политработниками, командирами, краснофлотцами. Кого куда определить? Этот вопрос решался быстро: краснофлотцы и командиры сами просились в морскую пехоту.
В морскую пехоту! Это значило — немедленно в бой, трудный и опасный. Это и было сейчас страстным и единодушным желанием моряков.
Иногда даже возникали споры с морскими специалистами, которые подбирали людей для спецподразделений. Они возражали против отправки в морскую пехоту радистов, электриков, механиков. С этим, конечно, нельзя было не считаться, но оставляли все же немногих, да и сами краснофлотцы сейчас предпочитали одну специальность — автоматчика. Я видел, как командир дивизиона береговой обороны капитан Бекетов обрадовался, встретив своего радиста, и предложил ему отправиться к рации. Здоровенный парень смущенно оглянулся на стоявших вокруг друзей и выпалил:
— Что вы, товарищ командир… Разрешите доложить: я теперь — морская пехота. В бой идем, руки зудят!