— Спасибо за то, что воспитали такую дочь!
А через год в Ейск пришла весть о героической гибели Клавы.
Погиб на фронте, в Керчи, и Николай Неделько — снайпер и истребитель танков. Друзья его прислали Ирине Лукиничне вырезку из фронтовой газеты, в которой рассказывалось о подвигах Николая.
Младший Неделько, Алексей, тоже воевал отважно, был ранен. Сейчас он майор, служит в Советской Армии.
От И. Л. Неделько я получил письмо, в котором она рассказывает, как фашисты, оккупировав Ейск, арестовали ее, мучили и угрожали расстрелом за то, что ее дети пошли защищать Родину.
Много волнующих писем получил я от своих друзей — черноморцев. О разном рассказывают они.
Наш бывший лихой разведчик и переводчик Николай Богатый живет сейчас в Котовском районе Одесской области. Тяжелое ранение навсегда лишило его трудоспособности, он инвалид второй группы, получает пенсию.
Задушевны и интересны письма Андрея Пилипенко — бывшего командира роты автоматчиков 144–го батальона. До войны он окончил уральский политехнический институт и работал на Уралмашзаводе мастером прессового цеха. В 1955 году демобилизовался и теперь в своем родном Свердловске, в политехническом институте, который когда — то окончил, является ассистентом на кафедре обработки металлов.
«Дороги эти частички памяти о днях нашей молодости, не щадя которую бросались мы в бой за Родину, — пишет он. — А теперь — мирная трудовая жизнь. Уже пятый десяток. Семья. Жена и трое детей. Старший сын — студент МГУ, младшая дочка еще ходит в детсад». Дальше он пишет, как летом ездил с семьей отдыхать на юг: «Были в той самой Анапе, где проходили наши боевые тропы. Показал сыновьям, где рота занимала оборону — на самом высоком берегу… И кругом все места знакомые!»
Порадовало меня письмо бывшего водолаза и храброго морского пехотинца мичмана в запасе Василия Манилкина. Сейчас он работает в Москве слесарем. Отважный воин, он и в трудовом наступлении вышел на передовые позиции. Ударник коммунистического труда, парторг цеха.
Манилкин прислал мне фотографию, на которой снят с боевыми друзьями — моряками. Их четверо, все — москвичи. А в живых остался лишь он один. Анатолий Озеров, Кирилл Леванда и Николай Шепелев погибли в боях за Родину.
«Всем нам в то время было по двадцать лет, — пишет Манилкин. — Мы были холостые, много мечтали и, надо сказать, геройски воевали за Родину, за свое счастье и за то, чтобы на земле был вечный мир. За это отдавали бойцы свою жизнь. И теперь сердце закипает, когда думаешь о том, что недобитые фашисты и их хозяева — империалисты хотят затеять новую бойню. Мы трудимся и не будем щадить своих сил, чтобы сорвать черные замыслы врагов человечества».
Эту мысль, каждый по — своему, выражают и другие товарищи, от которых я получаю письма. Каждый в меру своих сил трудится на своем посту, каким бы скромным этот пост ни был.
С разных концов страны идут письма. Из г. Таращи Киевской области шлет привет Николай Иванович Ступка — бывший политрук, геройски сражавшийся в рядах бригады. Помню, рассказывали мне, как он вместе со своим ординарцем Игнатом Куклиным бил на Мысхако фашистов в рукопашной схватке. Потом он был там же, на Мысхако, тяжело ранен, сейчас — инвалид второй группы, получает пенсию, но работает директором кинотеатра.
Из Ленинграда шлет весточки Григорий Федорович Гутник — бывший комсомольский вожак, а потом секретарь партбюро 16–го батальона, храбрый воин и никогда не унывающий весельчак, затейник. После войны он остался в кадрах флота, был заместителем начальника политотдела военно — морского училища в Ленинграде. В 1960 году в звании капитана 2 ранга ушел в запас. Сейчас на пенсии, ведет большую общественную работу.
Хорошие письма прислала Панна Козлова — одна из самых храбрых женщин — воинов 83–й бригады. Командуя взводом автоматчиков на Мысхако, она была тяжело ранена в ожесточенных апрельских боях, долго лечилась в госпитале и больше на фронт не вернулась.
Осенью 1960 года я получил от нее письмо из Таганрога. Теперь у нее фамилия мужа — Кухно. Она сообщила о своей жизни и делах после войны. До 1954 года была на советской работе, потом по болезни ушла на пенсию. Все сильнее давали себя знать старые ранения и контузии.