— Тогда что же вам нужно? — пожала плечами Нина Федоровна. — Служите себе на здоровье.
И тогда робость прошла. Саблин почувствовал, как его захлестывает злость. Ишь ты какая! Он все-таки сумел сдержать эту злость и сказал, стараясь казаться не просто спокойным, но даже веселым:
— Служу, в общем-то, всем на здоровье, а вот у тезки моего, говорят, дела не клеятся. Говорят, между прочим, что он парень с мозгой, да вот только вы в нем не разобрались.
Нина Федоровна удивленно подняла на Саблина круглые, холодные глаза и усмехнулась краешком тонких губ.
— Да? Скажи на милость, какая непонятая натура! Лодырь он, ваш Крылов, вот и все. Лодырь и вообще… трудный ребенок. А сейчас, простите, у меня нет времени. Попросите лучше его мать зайти ко мне.
Саблин уехал.
Ехал и ругал себя за то, что пошел к этой даме с глазами-ледышками. Ну, и чего добился? Вот тебе — души прекрасные порывы! Настроение было испорчено вконец.
Но странная вещь! Паренек этот, «ваш Крылов», как сказала учительница, не шел у него из головы. И Саблин обрадовался, когда вновь увидел его на дороге, увидел издалека, хотя час был поздний и темный. Фары осветили шагающую по обочине фигурку, и Саблин, даже не разглядев ее как следует, решил — он.
Саблин вез киноленты на соседнюю заставу и должен был захватить оттуда коробки с другим фильмом. Времени у него было в обрез. Но он не мог не остановиться.
— Здоров, тезка!
Мальчишка не ответил и прошел мимо машины. Саблин включил первую скорость и медленно поехал рядом с шагающим Витькой.
— Ты чего не здороваешься?
— Ну, здравствуйте.
— Садись, подвезу.
— А мне не к спеху. И так дойду.
— Мать, должно быть, ждет, все-таки?
— Может, и ждет.
— А батька?
— Вам-то что?
— Ну, садись.
— Я ж сказал, мне не к спеху.
— Чудак ты, Витька! Ботинки у тебя что, казенные? У меня вот — казенные, да я и то в машине еду. Мягко, удобно: красота!
— Ну и ездите сколько хотите.
Он шагал, упорно отворачиваясь от ползущей рядом с ним машины, и Саблин понял, что уговорить Витьку сесть в «газик» — дело безнадежное. Оставалось последнее средство. Саблин притормозил и с удовольствием заметил, что Витька тоже замедлил шаг.
— Ты что, сердит на меня, что ли? Ну, по правде говори — сердит?
— А то! — тоскливо сказал Витька.
— Потому что двоечников и троечников не вожу, да?
— А то! — снова сказал Витька.
— Разве я неправильно делаю?
Витька взглянул на него ненавидяще.
— А по-твоему, у кого двойки, те не люди, да?
И, крикнув это, Витька побежал. Сначала он бежал по дороге, потом свернул с нее и исчез в темноте. Напрасно Саблин несколько раз окликнул его, а потом погудел — Витька словно бы растворился в ночи. Тогда, чертыхнувшись, Саблин вышел из машины и пошел за ним, свернул там, где скрылся Витька, и словно бы сразу лишился зрения. Кочки и комья земли мешали идти, он брел, нащупывая ногами землю и слепо выставив вперед руки, чтобы не напороться на какое-нибудь дерево или забор, и звал: «Витька, Витька!» Но ночь не отзывалась.
Снова чертыхнувшись, он выбрался обратно на дорогу и увидел, что Витька стоит у обочины. Носком ботинка он ковырял землю и поддавал комья, будто бы желая показать, что он вовсе никого не ждет, а просто ему очень интересно стоять вот так и отфутболивать эти комья земли.
— Садись, — сердито сказал ему Саблин. — И так я из-за тебя опаздываю. Схлопочу выговор — будешь тогда знать.
Витька послушно пошел к машине, открыл дверцу и забрался на переднее сиденье.
Саблин покосился на него. Чуть нагнувшись, Витька разглядывал приборы. Саблин впервые видел его так близко. У Витьки были большие и печальные глаза. Впрочем, так могло только показаться в темноте. Откуда у пацана могут быть такие печальные глаза?
— Это спидометр? — спросил Витька.
— Он самый.
— А это бензомер?
— Угу.
— А сколько на «газе» можно выжать? Сто можно?
— Можно и сто.
Витька откинулся на спинку кресла.
— Хорошая штука, — деловито сказал он. — Ты на ней много проехал?
— Много, — сказал Саблин. — Только вот не успел землю обогнуть по экватору. Ты знаешь, сколько по экватору километров?
— Знаю, — сказал Витька. — Сорок тысяч, всего и делов. Обогнешь еще… Мне налево надо.
Саблин послушно свернул. Витька сидел рядом и, вглядываясь в темноту, негромко командовал: «Вот сейчас еще налево… а потом направо… И через два дома…»
Саблин затормозил. Витька посмотрел на него снизу вверх, и опять Саблин увидел, что у пацана печальные глаза. Он не опешил выходить из машины, как будто ему некуда было идти.
— Ты чего? — растерялся Саблин.
— Так, ничего, — отвернулся Витька. — Приехали.
Неожиданно в свете фар появилась женская фигура, и Витька, встрепенувшись, тихонечко вскрикнул: «Мама!» Он даже забыл поблагодарить Саблина. Саблин видел, как Витька метнулся к матери и, подбежав, взял ее за руку.
Заслоняя от яркого света глаза, женщина поглядела на машину, — должно быть, Витька сказал матери, что он приехал именно на этом «газике». Не выключая мотор, Саблин вышел и шагнул к женщине.
— Беги домой, Витька, — сказал он. — Нам с твоей мамой поговорить надо. Ну?
Витька нехотя отошел, и тогда Саблин протянул женщине руку.
— Здравствуйте, — оказал он. — Славный у вас паренек.
— Да, — тихо ответила женщина.
— Только вот… В школу вас просили зайти, — сказал Саблин. — Нелады у него. Учительница там, Нина Федоровна, не приведи бог…
Он не видел лица женщины, она отступила в темень, и только светлое пятно выступало оттуда.
— Спасибо вам, — таи же тихо сказала она. — Я это знаю. Да где ж ему учиться-то, как всем людям?..
Она всхлипнула, и Саблин почувствовал, что где-то рядом с ним, быть может, совсем рядом, притаилось большое юре, а он-то и не знал о нем ничего, и что Витька, этот упрямый, даже злой Витька, стал именно таким потому, что прошел через это горе.
— Ну что вы? — забормотал Саблин. — Нельзя же так, честное слово. Что у вас стряслось-то?
— Ничего, — всхлипывая, ответила женщина. — Уезжайте лучше. Неровен час…
— Но…
— Езжайте! — уже потребовала она. Саблин услышал ее быстрые шаги. Женщина прошла к дому. Хлопнула дверь. Все. Он мог ехать. И тогда из темноты к нему снова подошел Витька.
— Ты сейчас куда? — опросил он.
— По делам.
— Возьми меня с собой, а?
— Не могу.
— Шпионов ловить?
— Военная тайна, Витька.
— Понятно…
Он молчал, молчал и Саблин. Конечно, больше всего на свете Витьке хотелось спросить, будет ли он теперь сажать его в машину. Это-то Саблин знал точно. И, положив руку на витькино плечо, сказал:
— Пока, парень! Увидишь мою машину — садись смело. Ясно?
— Ясно, — выдохнул Витька.
Саблин уехал. Ехал, и жал вовсю, чтобы не опоздать и не получить нагоняй от старшины. Но все-таки опоздал и нагоняй был. Но Саблин даже не обратил на это внимания. Прикосновение к чему-то непонятному, что взволновало его сегодня, тревожное ощущение чьего-то горя теперь владело им, и он не мог отделаться от этой тревоги. Как она сказала, Витькина мать? «Да где ж ему учиться-то, как всем людям?..» Почему? И почему она всхлипнула тогда, словно вскрикнула, тонко-тонко, как птица, попавшая в силок и уже отчаявшаяся выбраться из него?..
В первый же свободный день, получив увольнительную, Саблин поехал на автобусе в Григорьевское. Он слез там, где Витька в первый раз оказал «налево», и каким-то чутьем сразу нашел витькин дом, стоящий позади пыльных акаций. Зайти туда он решился не сразу, а постоял на улице, покурил и наконец, зачем-то поправив фуражку, толкнул калитку…
Крик, донесшийся из дома, прозвучал для него, как взрыв. Женский крик, в котором было все — и боль, и отчаянье, — словно подхватил Саблина. Прыжками он добежал до двери и рванул ее на себя.