— Что ж ты, чертова душа, не предупредил: самогонки мне нельзя, у меня от нее нутро болит.
Он зенки вылупил:
— Где ж я тебе государственной наберусь после таких трат на свой авторитет? А эта горит как порох!
— Да гори она синим огнем и твой авторитет вместе с ней!..
Со Сластионом я с той поры больше не знался.
16
Ой, дай им бог столько добра и богатства, людям нашим, сколько они про меня сплетничают! Послушаешь — так вроде любовь нашу со Сластионом хоть в кино показывай. А покажи, как оно на деле было, — живот надорвешь со смеху. Никому правды я не рассказывала, но тут расскажу, ничего не утаю.
Ничего у нас с Йоськой не было, кроме «здравствуй», аж пока его начальником не сделали. Бегу этой как-то с фермы, а он и подзывает:
— Зайди-ка на минутку в кабинет.
А про кабинет его, что в складе устроен, мне уже люди все уши прожужжали, но я не была там ни разу. А тут еще участок мы взяли, строиться надумали, доски для дома и все такое нужно, а кто поможет, кроме Сластиона? Вхожу. Йоська — за мной, двери закрыл и замком внутренним: щелк, щелк.
— Что ж это вы, Йосип Македонович, — говорю ему, — замыкаетесь?
— Чтоб никто не мешал, надо нам с тобой решить вопрос исключительно личного порядка.
— Так я его решила давным-давно: десятый год живу с мужем.
А он одной рукой обнял меня, другой соломинку с груди снимает и говорит вроде бы шутейно:
— Да какая уж там у вас жизнь, ежели мужик у тебя невзрачный да тощий, как жердь!
— Лишь бы душа взрачная! — отвечаю.
— Душа душой, а тело — тоже важный фактор семейной жизни.
Я от Сластиона освободилась, оглядела, какой он гладкий да холеный за последние месяцы стал, и пузцо — будто торбу с салом подвесил, засмеялась и говорю:
— Нешто не знаете, Йосип Македонович, что добрый петух жирным не бывает?!
А я такая, острое слово у меня не задержится. С любым все хи-хи да ха-ха. На сцене в клубе, когда роль играю, плечом как поведу да брови дугой выгну — весь зал хохочет. Муж, бывало, сердился, — люди, говорит, подумают, что ты и в жизни легкая. Люди, отвечаю, знают, какая в жизни, работу мою всем видать, а тебе лучше, что ли, было бы, ежели б я как мымра какая ходила?
Как сказала я про жирного петуха, Сластион насупился, отступил, сел за стол и меня пригласил супротив сесть.
— Вот какой вопрос, — говорит, — надо нам с тобой решить. Ты знаешь, что я в гору пошел, вращаюсь теперь в высших колхозных сферах. А что я за начальник, ежели до сих пор коханки[28] не имею? Народ подумает, что авторитет у меня неполноценный. В уме перебрал я многих и остановился на твоей кандидатуре, потому что ты мне подходишь по всем объективным данным: и анкета чистая, и передовая свинарка, и с лица приятная плюс фигура, и годами моложе, и детей нет…
Не скажи он про детей, все бы и обошлось: я б засмеялась, повернулась и пошла себе. На людях я веселая, все смешки да шуточки, а как зайду в свою пустую хату, а мужа с работы нету, — слезами умываюсь: почему деточек нам не судилось? Словами своими про детей он по живому ковырнул. Сердце так и застонало, слезы выступили, а сама усмехаюсь:
— А как это, коханка, Йосип Македонович?
— Ну, я разъясню смысл вопроса популярно: коханка, или любовница, — это добавочная женщина. Как, скажем, у вас на ферме добавочный рацион для рекордисток.
Я задумалась на минутку и говорю:
— Уж если вам, Йосип Македонович, такому уважаемому в селе человеку, нужна добавка…
— Ты меня неправильно понимаешь. Добавка мне не нужна, просто должность требует!
— А какие мои обязанности?
— Обязанностей никаких, не думай, все исключительно для людских глаз. Разве что на курорт когда вместе поедем, если две путевки в одно место выпадут…
— Ну, ежели только для людских глаз, то я не согласна! — Глазами на Сластиона стреляю, а сама думаю: я тебя отблагодарю за поганый твой язык, ишь, детьми меня укорил. — Разговоров не оберешься, а удовольствия никакого.
— Я, конечно, могу и в плане реализации, но чтоб без огласки, потому на моральную сторону теперь в руководящих кругах обращают серьезное внимание и могут персоналку устроить, а я руководящую шапку купил.
А я-то знаю, он Сластионихи боится как огня.
— Приходите, Йосип Македонович, ко мне завтра, как стемнеет. Я дверь не закрою. Муж уйдет в ночную смену, так что и реализуем…
Пришла домой, рассказываю мужу. Тот выслушал все, покивал головой и говорит: «Ну ладно, я ему устрою». Назавтра, в самом конце смены, поменялся он с напарником, пришел домой, а я уже на ферме была, свиноматки мои как раз поросились, так что до полуночи надо было возле них сидеть. Муж мне потом рассказал, как все было.