В комитете народного контроля негативные эмоции идут девятым валом, на то мы и существуем, и головы тут не пригнешь, спиной к нему не повернешься, грудью надо встречать.
Честно скажу: Сластион чуть не подкосил меня. И если я остался самим собой, прежним, с той же верой в людей, без которой жить нельзя, то исключительно благодаря многократно проверенному мною методу душевной терапии. Допечет меня, вот-вот, чую, задохнусь, — замыкаю быстренько в сейф папку с актами, жалобами, заявлениями, объяснениями, протоколами заседаний — и айда в поле, в бригады, на фермы, к людям, которые своими руками хлеб и все, что к хлебу производят и всех нас на свете содержат… Всю осень дождей нет, а озимые сеять надо, за тракторами и сеялками — тучи пыли, хлопцы выныривают из туч этих, что черти из пекла, одни глаза светятся, зато какие глаза — честные глаза! Сплюнут пыль, чертыхнутся на погоду и на синоптиков, на атомы, на космические корабли, которые будто бы расшатывают земную атмосферу, и снова на трактора, на сеялки, и завтра, и послезавтра, и каждый день, посеют и соберут, снова посеют, и жизнь будет продолжаться, пока люди такие на нашей земле есть.
Тем и держусь.
Почему я так историю со Сластионом пережил: ведь знал его работящим человеком. В этом селе я начинал агрономом, а Йосип тогда же в строительной бригаде работал, хвалили его. Да, на работу все, бывало, с портфелем ходил, над ним на колхозном дворе подшучивали, но ведь в портфеле топор был, не что-нибудь иное. Каждый чудит по-своему.
И вдруг мне — уже как председателю народного контроля — сигналы. Сначала про колхозную машину, мол, присвоил ее Сластион. Про загребущие его руки. Про стиль руководства бригадой. Думаю, предупредить надо. Руководитель молодой. Встречаю как-то его в райисполкоме, приглашаю в кабинет.
— По каким делам в райцентр наведались?
— Можно сказать, по государственным. Обращался в районную милицию, чтоб номер на моей машине сменили. Хочу такой, чтоб все видели и знали — руководитель едет. Судьбу всего колхоза, не что-нибудь в своих руках держишь, и судьбу будущих поколений, — вот хоть бы с нашей сенажной башней, которую строим для примера всему району и шире, — а тут тебя останавливают на трассе, как рядового. Вы возьмите на карандаш и скажите авторитетное слово, а то в районной милиции по этому вопросу наблюдается недопонимание и смех.
— А может, правильно смеются?
Он шапку свою бобровую — на стол, закурил сигаретку, глянул на меня с укором:
— Если уж мы, люди должностные, да друг дружку не поддержим, чего ждать от простого народа?
— Не могу понять, вы шутите или всерьез?
— Должность не позволяет шутить… А вы норовите колхозную власть в моем лице персонально подорвать.
— Я считаю, что в некоторых вопросах обязан вас предупредить, а уж вы — делайте выводы. Пока не поздно.
— Мой вывод такой: надо, чтоб должностные люди друг друга поддерживали и берегли, тогда в простом народе порядок будет…
Проходит время. Снова мне сигнал на Сластиона поступает. Поеду, решил, сам разберусь. К тому времени Сластион уже как заноза в сердце сидел. Не думать о нем не мог. Словно в кривое зеркало гляжу, то ли смеяться, то ли плакать — не знаю. Приехал в село, подивился сенажной башне на холме у фермы, — теперь эту башню называют памятником Сластиону, — подруливаю к мастерской.
— Где найти Йосипа Македоновича?
— Приказали всем отвечать, что они — на спецобъекте… — смеются строители.
— А где ж этот, как вы говорите, спецобъект?
— Может, вам председатель скажет…
А я уже знал, что намек людей на председателя колхоза небезоснователен: он хоть и старался не потакать своему начальнику по строительству, но все же сквозь пальцы смотрел на его делишки. Сворачиваю на улочку, где Сластионова усадьба. Во дворе встречает меня девица старшего школьного возраста.
— Товарища Сластиона я могу видеть?
— Татко на даче.
— А где же ваша дача?
— Наша дача в конце огорода. Но татко без предупреждения не принимают: наказывали, чтоб звонили. Покрутите телефон, на даче — параллельный, татко возьмут трубку.
Действительно, крутанул диск — послышался громкий голос:
— Начальник по строительству Йосип Македонович Сластион слушает.
— Прошу принять меня у вас на даче…
— А какая у вас должность?
— Моя должность — председатель районного комитета народного контроля…
После долгой паузы глуховато, без энтузиазма: