— Я поднял вопрос перед высшими сферами, чтоб меня снова вернули в колхозную номенклатуру, — ответил Сластион председателю.
— В макулатуру вернут тебя, если работать не будешь!
Так вот ему председатель и сказал, собственными ушами слышал.
А тут привозят нам сборный домик для лаборатории. Надо куда-то его сложить, не оставлять же под открытым небом. Вспомнили про Сластионов кабинет. Заходим с бригадиром и говорим по-хорошему:
— Хватит людей смешить, уважаемый Йосип Македонович, выметайтесь из склада.
А он стол обхватил руками, пальцы в дерево так и вросли, ноздри раздулись по-лошадиному, и кричит дурным голосом:
— Напишу!!!
Мне, скажу честно, жутковато стало, я-то разные времена помню. Но бригадир наш не растерялся:
— Давайте, хлопцы, решительно покончим с этим вопросом.
И вынесли мы его из кабинета-склада вместе с письменным столом и креслом, на котором он сидел, в курилку. Он чуток еще в курилке посидел, а мимо доярки идут, шутят, мол, нельзя ли к нему на прием записаться или в любовницы, без реализации…
Допекли вконец бабы, оторвался он от кресла и поплелся домой.
Больше я его не видел. Говорят, вроде полетел куда-то. А я если б встретил его, сказал бы: сколько, парень, ни летай, а на свою землю возвращаться надо, еще поплачешь по ней, по земельке, горючими слезами…
21
Значит, так. Я официально охотником значусь. Ежели в районе или еще где повыше принимают новое постановление про ликвидацию бродячих собак, сразу беру двустволку и реагирую на постановление. Чтоб бабахало и люди слышали. И докладываю тогда о проделанной работе. Одного пса застрелю, про десять доложу, такой недостаток за мной водится, не отказываюсь.
А за собак мне навар идет. И простой народ меня уважает и чарку подносит, потому что знают: я каждого пса могу подвести под постановление, это мне легче легкого, у меня — власть над собаками. Один профессор каждое лето к нам в село отдыхать приезжал, так он власти моей не признавал, хорохорился, сроду не угостит. Ладно, я три вечера в кустах отсидел, а подстерег-таки, когда он лайку свою с поводка спустил, гахнул по ей из обоих стволов и уложил навеки. Одежки на себе рвал тот профессор и плакал натуральными слезами, интеллигент гнилой, сроду не видел, чтоб этак за псом убивались. Потом на меня накинулся: какое такое право имел? А я справку ему под нос.
— Грамотный? — спрашиваю. — Так читай, что я — начальник сельский над собаками, и полная власть мне сверху дана, ежели без привязи!
— Писать буду! — верещит, будто заяц подстреленный. — Позвоню!
— Пиши и звони! — отвечаю. — Хоть лопни. Другое дело, ежели б я над людьми начальник был, а с собак меня никто не снимет, ты вот, очкарик, заместо меня не пойдешь собак отстреливать. И сочувствия моего нет к тебе, потому как и ты мне сочувствия не проявил, когда я утром пришел к тебе за похмелкой, а уж так выпить хотелось, еще дождик нашептывал: налей, налей… Гумусом ты себя называл, гумус ты и есть, а я, дурак, удивлялся еще на такую самокритику…
Больше профессор этот дачничать к нам не приезжал.
А про Сластиона у меня балачка длинная, так что предлагаю наполнить и выпить. Когда сняли Йоську с начальников, посылает он ко мне свою жинку. «Приходите, выпейте с Йосипом Македоновичем, чтоб ему веселей было, и дело к вам есть», — говорит. Гляди, думаю, когда возле руководства отирался, так и здравствуй не всегда говорил; иду, бывало, своим курсом от лавки, сильно под газом, едва ноги волоку, а то и на четырех пытаюсь — так сроду не подвезет, хоть под колеса ложись. А тут гонца шлет. Иду, однако, кто ж на халяву откажется? Захожу, бутылка казенки уже стоит, сальцо нарезано тоненько, и хлеб прозрачными ломтиками. Йоська, значит, себе налил и выпил, я глазами чарку проводил до его губастой пасти. Он снова налил и снова выпил. Я только глазами моргаю, как шалашовка на чужой свадьбе. Поднимаюсь и говорю в сердцах:
— Знаешь басню, как лисица журавля угощала?
А Йоська мне на это:
— Хоть ты по вопросу басни про лисицу и журавля полностью окультуренный, но не знаешь того, что я знаю, потому что в верхах не бывал и, как меня, тебя не поднимали. А по-заграничному положено, чтоб каждый сам себе наливал, ясно? Я теперь стою на полный культурный рост по всем вопросам и еще выше собираюсь, скоро мне позвонят…