Чтобы создать рабочие места, начали по всей стране прокладывать дороги. Нанимали квалифицированного строителя, и он командовал людьми, которые приехали из разных стран и говорили на разных языках. Трудно понять, как он договаривался с ними, но дороги тем не менее строили: убирали камни, выравнивали и утрамбовывали землю, вдоль обочин сажали деревья. С 1952 года начали переселять репатриантов в новые кварталы городов и во вновь созданные сельскохозяйственные поселения, где каждая семья получала крошечный дом, участок земли и скот. У многих не было опыта работы на земле, а порой и желания заниматься земледелием; одни из них ушли в города, а другие прижились на новых местах и стали со временем хорошими фермерами.
Были обиженные в те времена, были и недовольные. Возникала напряженность между старожилами и новоприбывшими, между европейскими евреями и выходцами из стран Востока, между теми, кто сидел в конторах, и теми, кто занимался физическим трудом, между нищими и относительно обеспеченными, между рабочими, объединенными в профсоюзы, которые добивались повышения зарплаты, и новоприбывшими, согласными трудиться за малые деньги.
Из рассказов тех лет: "Старожилы хотели, чтобы приезжали репатрианты, и в то же время не хотели их - из-за трудностей, которые они создавали. С каждой волной новоприбывших проявлялось то, что называется "автобусным синдромом". Жарким летом или холодной зимой люди стоят на остановке и с нетерпением ждут автобуса. Как только он подъезжает, они бросаются внутрь к недовольству пассажиров, которым приходится потесниться. Но лишь оказываются они внутри, рассаживаются и размещают свои сумки, точно так же начинают злиться на тех, кто входит на следующей остановке. Так бывает с каждой волной репатриантов, и, тем не менее, каждая волна забывает о том, как они ждали автобуса, и сердится на новоприбывших".
4
Репатрианты привезли с собой множество болезней - туберкулез, трахому, малярию, корь и дизентерию. Их надо было вылечить, одеть, накормить, расселить, дать образование, обучить ивриту и какой-либо профессии, предоставить работу при всеобщей безработице, открыть поликлиники, школы, детские сады, синагоги, дома для сирот, дома для инвалидов - и прочее, и прочее, и прочее.
Деньги требовались и на огромный военный бюджет, на разные потребности государства, а потому ввели в стране повышенные налоги, еду, обувь, одежду выдавали по карточкам, и современник свидетельствовал: "Овощей и фруктов в Иерусалиме почти не было. Растительное масло, сахар, крупа и мука появлялись раз в месяц или в две недели: каждый из продуктов в свой черед. Вместо кофе пили "эрзац-кофе" или цикорий. Вместо молока и яиц использовали порошки - молочный и яичный. Изо дня в день ели мороженое рыбное филе. вкус которого был всем уже ненавистен. Его закупили по бросовым ценам из излишков рыбных запасов Норвегии".
Государственная казна была пуста, повсюду пытались раздобыть ссуды и пожертвования. Бывало порой так, что краткосрочный кредит выручал страну на пару недель; бывало и так, что на складах не оставалось продуктов питания, и всё зависело от какого-нибудь корабля, задержка которого на несколько дней могла привести к голоду. В 1951 году Бен-Гурион сообщал израильскому послу в Вашингтоне: "Положение с зерном отчаянное. В конце февраля не будет хлеба... Постарайтесь немедленно прислать 50 000 тонн зерна".
Уровень жизни в стране резко понизился, и уже заговорили о том, что репатриантам, возможно, "следовало переждать на местах и приехать сюда, когда дела пойдут лучше". Не случайно в те годы был популярен анекдот: некий израильтянин говорит со вздохом: "Две тысячи лет мы дожидались еврейского государства - и надо же, чтобы дождался его именно я!"
Экономические трудности были велики и повлияли на сокращение "алии": в 1952 году приехали 24 000 человек, в 1953 году и того меньше - 11 000. С 1955 года количество репатриантов снова возросло, и за три года репатриировались более 160 000 человек. Это были евреи из Марокко - 70 000, из Туниса - 15 000, десятки тысяч польских и венгерских евреев, а также евреи из СССР, которые попали сначала в Польшу, а оттуда в Израиль. Последовал короткий период спада - и новый подъем: с 1960 по 1964 год в страну приехали 215 000 человек.
Жизнь шла своим чередом. Приняли закон о всеобщем бесплатном образовании детей в возрасте до 14 лет. Ввели 47-часовую рабочую неделю и оплачиваемый отпуск - 14 дней в году. Создали национальную авиакомпанию Эль-Аль и израильский торговый флот, компании по эксплуатации фосфатов, меди и других полезных ископаемых. Увеличили количество медицинских учреждений, благодаря чему сократились инфекционные заболевания, не стало практически малярии и туберкулеза, снизилась детская смертность.
Леви Эшкол был министром финансов, и все требовали от него, чтобы выделял средства на неотложные нужды. Денег в казне было мало, и Л. Эшкол говорил своим сотрудникам:
"Ребята, наша жизнь похожа на решето. На это решето навалены наши проблемы -большие камни, средние и мелкие, песок и пыль. Решето ломится от груза и еле передвигается взад-вперед. Кажется, никогда не будет порядка в этом хаосе, ни один камень не найдет своего отверстия, и решето выйдет из строя. Но я прошу вас, ребята, только об одном: двигайте решето. Двигайте изо всех сил! В конце концов, камни найдут свои отверстия, песок просыпется, пыль унесет ветром, и по окончании рабочего дня вы увидите кучи камней, из которых можно построить дома.
Не дайте остановиться решету, ни в коем случае. Двигайте решето, ребята. Только двигайте!"
5
Затронем теперь болезненную тему - проблему палестинских беженцев, о которой сказано и написано очень много. Вряд ли стоит добавлять к этому авторские рассуждения, а потому воспользуемся лишь свидетельствами очевидцев и выводами исследователей.
Г. М. Сакер, американский исследователь (из книги "История Израиля"): "В первые месяцы после принятия резолюции о разделе Палестины около 30 000 арабов решили покинуть страну. Большинство эмигрантов составляли бизнесмены и их семьи из крупных городов. Ликвидировав свои предприятия, они перевели деньги в египетские и ливанские банки и, не привлекая к себе внимания, уехали. Затем из страны бежали чиновники, судьи, мухтары деревень; за ними потянулись тысячи феллахов и городских жителей. На этом этапе арабского исхода особенно драматические события разыгрались в Хайфе, где было примерно 70 000 арабов."
В начале апреля 1948 года, после нападения отрядов Ф. Каукджи на Мишмар га-Эмек, распространились слухи, будто арабская авиация собирается бомбить еврейские кварталы Хайфы, а потому арабам следует ненадолго покинуть город во избежание потерь, - ушли около 20 000 человек. В том же месяце, во время боев за Хайфу, мэр города Шабтай Леви призвал арабов не покидать дома и обещал, что они останутся равноправными гражданами и сохранят свой образ жизни.
О том же упоминала Г. Меир: "В апреле 1948 года я стояла часами на хайфском побережье и буквально умоляла арабов Хайфы не уезжать. И обращения через громкоговорители, установленные на машинах, и листовки на арабском и на иврите. которые мы разбрасывали в арабских районах города: "Не убегайте! Этим вы навлечете на себя бедность и унижение. Оставайтесь в нашем и вашем городе!"."
Салим Джубран, житель Хайфы (из интервью 1962 года): "Высшее арабское командование просило нас временно покинуть страну, чтобы не мешать военным операциям. Они говорили нам: "Пушки не различают между арабами и евреями. Оставьте страну на пару недель, и вы вернетесь с победой." Я слышал громкоговоритель Хаганы, призывавший арабов остаться и жить в мире с евреями. Покойный мэр Хайфы тоже просил нас вернуться в свои дома."
Около 30 000 арабов ушли из Хайфы в Ливан; Д. Бен-Гурион объехал опустевшие районы и записал в дневнике: "Жуткий и фантастический вид. Мертвый город, город-труп. Как десятки тысяч людей оставили в панике - для которой не было сколько-нибудь серьезной причины - свой город, свои дома, свое добро? Что вызвало это паническое бегство? Неужели только приказ сверху?.. Неужели только страх?"