По ночам на морском берегу возле Атлита дежурили члены тайной группы; небольшой корабль останавливался вдалеке от берега‚ от него подходила шлюпка‚ и матросам передавали собранные сведения. Но иногда корабль долгое время не появлялся‚ и Сарра Аронсон писала брату: "Вот уже пятую ночь наши люди выходят каждый вечер на берег и каждое утро возвращаются без всяких результатов‚ разочарованные‚ разгневанные‚ утратившие надежду. Рисковать жизнью тяжело‚ но рисковать ею без толку – это вдвойне ужасно... Меня терзают сомнения. Окупятся ли жертвы? Действительно ли получит что–нибудь наш народ за то‚ что мы рискуем жизнью‚ помогая англичанам? Ты должен знать‚ что мы подвергаем опасности не только самих себя‚ но и всё население".
В апреле 1917 года Сарра тайно побывала в Египте‚ но несмотря на уговоры не пожелала там остаться и вернулась в Зихрон–Яаков. Перед началом наступления штаб генерала Алленби попросил сведения о турецкой обороне Беэр–Шевы‚ и группа Нили сообщила о погодных условиях Негева‚ местонахождениях водных источников и расположении дорог‚ что помогло британской армии при пересечении пустыни. "Благодаря отважной роли молодых разведчиков‚ – вспоминал секретарь Алленби‚ – командующему удалось достичь успеха в его действиях".
В августе 1917 года турки случайно поймали почтового голубя‚ посланного из Атлита в Египет. Им не удалось расшифровать письмо‚ которое нес голубь: в основу сложного шифра легли слова из иврита‚ английского‚ французского и арамейского языка. Но турки догадались‚ что существует разведывательная группа‚ и решили обнаружить ее любой ценой. По всей стране проводили обыски‚ облавы‚ поголовную проверку документов; участник тайной организации Нааман Белкинд попытался уйти в Египет‚ но его арестовали возле линии фронта. Сарра Аронсон понимала‚ что скоро доберутся до них; она писала брату в Каир: "Нельзя терять ни минуты. Англичане должны быть здесь до двадцать седьмого сентября. Да и то‚ как знать‚ застанут ли меня в живых". С последним кораблем‚ который тайно подошел к берегам Атлита‚ Сарра отправила сведения о размещении турецких войск; несколько человек уплыли на том корабле‚ но она отказалась покинуть товарищей.
Первого октября 1917 года‚ в первый день праздника Суккот‚ турки оцепили Зихрон–Яаков. Участники тайной организации были арестованы‚ удалось ускользнуть лишь Йосефу Лишанскому. Их пытали‚ чтобы выяснить‚ где он скрывается‚ и Реувен Шварц погиб под пытками; били и отца семьи Эфраима Аронсона‚ но самым мучительным истязаниям подвергли Сарру. Ее били‚ вырывали ногти‚ прикладывали к телу раскаленные кирпичи; врач Зихрон–Яакова Гилель Яффе отметил в дневнике после осмотра: "Всё ее тело покрыто большими черными шрамами от бичеваний кнутом".
В один из дней Сарру оставили ненадолго одной‚ и она написала записку своему родственнику: "Скажи моим братьям‚ чтобы отомстили за меня. Не должно быть жалости к этим разбойникам: они не знают жалости ко мне... Они хотят увезти меня в Дамаск. Там они меня наверное повесят. К счастью‚ у меня есть маленький револьвер... Помните‚ что мы умерли‚ как мужественные люди‚ и не выдали никого... Я хотела только одного: содействовать возрождению моего народа". В конце записки Сарра добавила: "Разыщи Лишанского и скажи ему: убей себя‚ но не сдавайся. Они идут... Больше не могу писать".
На четвертый день пыток Сарра попросила разрешения помыться и сменить одежду. Ей позволили войти в ванную комнату; она быстро заперла за собой дверь‚ и тут же раздался выстрел. Гилель Яффе записал в дневнике: "Обнаружил Сарру на полу ванной комнаты без сознания... После укола она пришла в себя‚ узнала меня и взмолилась: "Ради Всевышнего‚ дайте мне умереть! Я не могу больше терпеть..." Руки ее были опухшими‚ синими от побоев‚ она плакала и упрашивала дать ей яд". Три дня после этого Сарра еще жила; ее тело было парализовано‚ и больше всего она опасалась‚ что в бреду может проговориться. Записано в дневнике врача: "Девятое октября. Половина девятого утра. Сарра умерла".
В Зихрон–Яаков приехал губернатор из Хайфы и пригрозил "стереть с лица земли поселение‚ если не выдадут ему Лишанского". Турецкие солдаты готовились выполнить приказ‚ и жители Зихрон–Яакова на общем собрании‚ по свидетельству доктора Яффе‚ "единогласно поклялись выдать Лишанского". Опасность грозила не только им‚ но и всему еврейскому населению страны: откровенная вражда турецких властей‚ уничтожение армянского населения в Турции – это было серьезным предупреждением для евреев‚ которых могли обвинить в предательстве. "Ужасный день‚ – записал Яффе после собрания. – Все горько плачут..." Делегаты из Зихрон–Яакова отправились в Верхнюю Галилею‚ где дозорные из организации Га–шомер прятали Лишанского‚ и потребовали его выдать. Обыски распространились уже на Галилею‚ а потому решили убить Лишанского и тело передать властям. Его повели на север‚ в сторону границы‚ по пути выстрелили и ранили в плечо‚ – Лишанскому удалось бежать. Он прятался возле Метулы‚ затем пошел на юг‚ чтобы добраться до позиций британских войск‚ но в пути его опознали бедуины и передали в руки властей.
Йосеф Лишанский был подвергнут жестоким пыткам и повешен в Дамаске в декабре 1917 года; вместе с ним казнили и Наамана Белкинда. Прочие участники группы Нили попали в тюрьмы и на принудительные работы; лишь наступление англичан спасло евреев от массовых арестов‚ а возможно‚ и от массовых казней. После окончания войны Аарон Аронсон жил в Лондоне‚ входил в состав сионистской делегации‚ которая вела переговоры на парижской мирной конференции. Пятнадцатого мая 1919 года Аронсон погиб: самолет‚ на котором он летел из Лондона в Париж‚ упал в воды Ла–Манша.
3
С лета 1915 года Владимир Жаботинский пытался уговорить правителей европейских стран‚ чтобы сформировали боевой еврейский легион. Италия в то время не участвовала в войне‚ и Жаботинскому ответили так: "Если Италия вмешается в войну‚ тогда ваша мысль – отличная мысль; тогда приезжайте опять‚ мы обсудим это дело практически". В Париже Жаботинский беседовал с министром иностранных дел Франции‚ и тот сказал уклончиво: "Вообще неизвестно‚ будет ли кампания в Палестине‚ и когда‚ и кто ее поведет". В Лондоне ему сообщили‚ что военный министр Великобритании не одобряет создание "экзотических полков" и военные операции на "экзотических" фронтах. Это был еще один отказ‚ и Жаботинский поехал в Копенгаген‚ где размещался центр Сионистской организации. Его руководители стояли за строгий нейтралитет; они опасались‚ что формирование еврейского подразделения‚ его участие в боевых действиях против Турции приведет к разгрому поселений в Эрец Исраэль‚ и предложили Жаботинскому прекратить всякую деятельность по созданию легиона.
Летом 1915 года он приехал в Россию. Сионисты в Петербурге не захотели разговаривать с человеком‚ который "ставил под угрозу" еврейские поселения; в Одессе произошло то же самое‚ лишь один из старых друзей пришел повидаться и сказал: "Не следует спасать отечество без приглашения". Жаботинский вспоминал: "Старая мать моя‚ вытирая глаза‚ призналась‚ что к ней подошел на улице один из виднейших воротил русского сионизма... и сказал в упор: "Повесить надо вашего сына". Её это глубоко огорчило. Я спросил: "Посоветуй‚ что мне дальше делать?" До сих пор‚ как гордятся люди пергаментом о столбовом дворянстве‚ я горжусь ее ответом: "Если ты уверен‚ что прав‚ не сдавайся"..."
Но зато с киевскими сионистами было иначе. "Встретили меня киевляне как родного‚ созвали заседание‚ выслушали доклад‚ одобрили‚ ободрили‚ благословили на работу дальше‚ обещали помогать‚ чем можно‚ и сдержали свое слово. Не раз в трудный день я посылал телеграмму в Киев: "выручайте!" – и ответ всегда получался через банк". Неожиданная помощь пришла и от газеты "Московские ведомости"‚ чьим корреспондентом Жаботинский состоял. Главный редактор предложил ему: "Оставайтесь работать у нас в Москве‚ – зачем вам опять на запад?" – "Легион"‚ – ответил Жаботинский. "Если так‚ поезжайте с Богом"‚ – сказал редактор. "И два года подряд‚ пока большевики не закрыли‚ помогала мне старая честная газета‚ гордость русской печати‚ давая возможность жить в Лондоне‚ содержать семью в Петербурге и делать что угодно".