II
Дрим стоял на берегу, разглядывая свое отражение в воде, которая сегодня была словно серебро. Он знал, что стоит ему сделать шаг вперед, и через пять минут в сотне метров отсюда течение будет рвать его труп на части. Поэтому Дрим просто скреб короткими мощными когтями слежавшийся песок, время от времени дергал прозрачными ушами в красных прожилках сосудов, отгоняя мелких летающих паразитов, любой из которых мог оказаться смертельно опасным, и втягивал длинным носом воздух, по привычке принюхиваясь к изменчивому миру. Со стороны казалось, что он завороженно следит за собственным отражением в зеркале реки, на самом же деле его внимание было сосредоточено на обманчиво-пустом небе, откуда в любую минуту мог спикировать стервятник. Тогда с проворностью, удивительной для столь коротконогой, круглой, неуклюжей туши Дрим кидался в укрытие, которым служил ему многие годы каменный мегалит. Убежище представляло собой нагромождение многотонных плит, сложенных наподобие шалаша – столь причудливо потрудились над камнем кислотные дожди и сезонные ветра. Однако вовсе не появление хищника заставило Дрима отвлечься от созерцания собственной морды в зеркале воды.
С ближайшего склона кубарем скатилось нелепое, покрытое вылинявшей, серой шерсткой существо, состоявшее, казалось, из одних только тощих, длинных конечностей на шарнирах. Зверёк тащил в цепких лапах целую охапку корешков, грибов, пытавшихся улизнуть жуков и прочей подозрительной на съедобность всячины. Существо задыхалось от быстрого бега, однако ни на минуту не переставало бубнить себе под нос:
- … а вот жучек такой зелененький, жирный очень – ты такого еще не видел, они, наверное, вывелись на прошлой неделе из темно-красных полосатых гусеничек, вот бы он оказался съедобным… Я нашел еще улитку, но у нее крапинки на панцире – значит, она ядовитая, хотя на самом деле я проверил – от ее слизи шерсть тут же выпадает… Я не рассказывал, как внучатая семиюродная тетушка моей сводной кузины отравилась склизкими корешками?
Дрим не обратил на болтовню зверька никакого внимания – он уже привык к лишенным смысла, бесконечным монологам своего друга, общавшегося со всем и вся, включая тех, кто пытался его сожрать. К тому же, замолкал он только в трех случаях: когда ел, спал и слушал Дрима.
Пэк, так звали существо, вывалил перед товарищем добычу, прижав лапой одну особо вертлявую личинку, и затих (что само по себе было событием примечательным), ожидая вердикта.
- Не таскал бы ты волосатых, только время тратишь зря, они ведь все ядовитые. Зачем еще гусеницам шерсть, если на ней нет яда? – Дрим шумно втягивал носом запах корений и насекомых, каждого по очереди, в левую сторону отодвигая лапой ядовитых, в правую – съедобных. – Я заметил: все желтые плохие, ни одного хорошего не видел, только не вздумай проверять…
Пэк и Дрим составляли идеальную пару для выживания в этом мире: Пэк, будучи зверем социальным, болтал без умолку; Дрим, молчаливый отшельник, умел слушать и слышать. Пэк обладал неуемной энергией, расходуя ее на бесполезные, большей частью хаотичные телодвижения; медлительный, неуклюжий Дрим умел направить энергию друга в нужное русло. Пэк умудрялся находить пищу везде, но совершенно не умел определять степень ее съедобности (разве что сожрать все сразу – если через пару часов не сдохнет, значит все удобоваримое). Дрим крайне неохотно пускал в дело свои когти, неприспособленные для рытья земли и поимки извивающихся многоножек (обычно он считал их ножки любопытства ради), зато его вытянутый, смешной нос обладал удивительной способностью по запаху определять ядовитые растения и насекомых. И, в конце концов, у них в целом мире не было никого кроме друг друга.
III
Дрим, сколько себя помнил, жил на этом берегу и прятался в тени каменного мегалита, хотя всего год назад он был здесь вместе со своей семьей. В его памяти навсегда остался большой и сильный отец, защищавший их, практичный и находчивый, пусть иногда и несговорчивый, и мать, заботливая и внимательная, знавшая множество невероятных историй и легенд о мире и существах, его населявших. Еще в детстве малышу объяснили, что на самом деле их племя не ограничивается тремя особями и есть множество других, разбросанных по всему свету, просто большому стаду таких крупных животных трудно найти пропитание, поэтому когда-то им пришлось разделиться – так его родители оказались у мертвой реки.