Мимо окна пробежала на ферму одна женщина, вторая… Поднялся и Виктор Степанович, не спеша двинул в контору»…
Великолепной и исчерпывающей, по моему мнению, является характеристика, написанная моим наставником в науке и творчестве Никитиным Виктором Дмитриевичем – ученым, кандидатом технических наук, доцентом Национального исследовательского ядерного университета «МИФИ». С несказанным трепетом представляю этот фрагмент дорогим читателям.
Из незаконченной автобиографической книги Никитина Виктора Дмитриевича:
Русский мужик Степаныч
«…Среди многих замечательных людей, с которыми мне посчастливилось встретиться при своей жизни, несомненно, особое место занимает Виктор Степанович Смирнов. Степаныч, как кратко и по привычке я привык его именовать. Это тот самый, воплощенный в плоть и кровь образ русского мужика, простоватого с виду, мудрейшего по сути, хитрована по поступкам, умельца и философа в одном лице.
Что-то во внешнем облике Степановича, да и в многочисленных его рассуждениях (иногда спорных, очень резких) о нашем бытии, о жизни напоминает мне не только типаж шукшинского мужика, а прежде всего его самого – Шукшина Василия Макаровича. То же скуластое лицо, будто небрежно вытесанное топором. Та же яростность и гнев в голосе, со вздутыми венами на висках и яростно сжатыми кулаками при обсуждении горячих тем!
Сейчас Степанович живет от меня далеко, у сына Гены в Твери. В свое время (по-моему, уже после смерти отца) Степаныч неожиданно для всех принял волевое решение. Он продал свой великолепный дом в Касне и перебрался со всем своим хозяйством (даже с пчелами) на жительство к своей дочери Тане, на Валдай. Как потом оказалось, то ли до переезда, то ли по мере переезда с Зоей Васильевной (женой Степаныча) случился инсульт. Через некоторое время она умерла (в январе 2005 года – примечание автора) и там же была похоронена.
После отъезда Степаныча наши с ним встречи стали очень редки по вполне понятным причинам. Довольствовались и довольствуемся в основном праздничными телефонными поздравлениями, чему Степаныч радуется всякий раз, как ребенок.
Последний раз скоротечно я видел Степаныча летом в 2011 году в Касне, куда по его просьбе буквально на полчаса привез его сын Гена. Года два назад до этого Степаныч, опять же весьма скоротечно, с тем же Геной был у меня в Касне. Хотя Степаныч явно хотел пожить у меня побольше, сын увез его обратно. В общем-то, все вполне объяснимо и понятно со стороны родственников. Одно дело – желание, а другое дело реальная действительность. Ведь ему сейчас, по моим предположениям, порядка 86-87 лет! При этом он находится в здравом уме и памяти, полон желания посетить памятные и родные для него смоленские места, повидать оставшихся в живых земляков и знакомых, просто пообщаться.
Наше знакомство, весьма косвенное по сути, началось с того момента, когда наша семья начала строить дом на улице Мира, в просторечье – на Обдуваловке. Знакомство было вызвано вполне понятной практической необходимостью. Начинающему строителю, т. е. мне, были нужны не только деловые советы по строительной части, но и самые необходимые строительные и другие инструменты. И вот эти самые деловые советы и необходимые инструменты я вскоре в изобилии получил у Степаныча, что зародило у меня естественное чувство уважения к нему. Ведь по свой сути русский мужик рукаст, да прижимист. А здесь – рукаст и щедр… Нонсенс!
А когда советы со временем переросли в достаточно длительные беседы на всякого рода темы, в том числе и остро политические, то это уважение переросло у меня к острому любопытству к этому деревенскому философу. А потом переросло, можно с уверенностью сказать, в нашу дружбу, несмотря на существенную разницу в возрасте. Его совершенно нестандартная оценка политических и социальных событий в стране, оценка хода и результатов войны во многом приводила меня просто в шок, ломало мое «правильное, советское» воспитание. Достаточно вспомнить его яростный ярлык, который он безжалостно наклеивал на тех, кто проводил коллективизацию в деревне. «Комбеды!!!» – так презрительно гневно он называл тех, кто крушил и разорял, руководствуясь кричащими лозунгами, в общем-то крепкую былую русскую деревню. «Это были босяки и бездельники!» – объяснял он мне азы подлинной политграмотности и сути коллективизации. «Все порушили, разворовали, а в ответ ничего не построили! Не хотели, да и не умели!». Главным виновником всех бед русского народа он считал не Сталина, а Ленина. Это в те стародавние советские времена приводило «сверхправильного» школьника, т. е. меня, просто в ступор.