Мы считаем своим всенепременнейшим долгом заявить об абсолютной несправедливости того недопустимого факта, что по земельному закону Северной Кореи у нас безвозмездно конфисковали землю и распределили ее не только между бедными крестьянами, но даже и между батраками, не приняв во внимание, что мы обладаем документами, непреложно подтверждающими бесспорный факт, что мы являемся подлинными хозяевами земли, коей нас лишили под предлогом, что мы сдавали ее в аренду. При распределении земли были игнорированы права помещиков и вопрос был решен односторонне, в пользу арендаторов. Как известно, богатство есть удел, дарованный богом, и человек не вправе восставать против закона, установленного испокон веков. Во вселенной все и вся имеет световую и теневую стороны, и, следовательно, там, где есть богатство, — неизбежна бедность, и, наоборот, там, где нет бедности, — не может быть и богатства. В учении святейшего Чжудя утверждается, что материальное неравенство есть закон природы, что в нашей суетной жизни господствует высшая предопределенность и не в нашей воле изменять существующий порядок. Даже святой — и тот смиренно склоняет голову перед волей природы.
Ввиду всего вышеизложенного мы готовы признать земельную реформу, если она необходима для развития демократии в Северной Корее, и, подчиняясь этому добродетельному мероприятию, проводящемуся во имя улучшения условий бренной жизни беднейших крестьян, мы соглашаемся пожертвовать половину законно принадлежащей нам земли и просим лишь о том, чтобы за владельцами было оставлено право выбирать любую половину из той земли, что должна быть разделена между ними и крестьянами.
Йо-нара[19].
Заявители: Тю Тхэ Ро,
Ко Бен Сан.
Когда Ко Хан Сан принес жалобу, Ко Бен Сан попросил прочитать ее вслух. Он слушал очень внимательно, а затем с радостным возбуждением ударил себя по колену и весело воскликнул:
— Вот это жалоба! Хорошо написал! Только среди нашей родни могут быть такие таланты: куда этим Тю тягаться с нами!.. Теперь я пойду с нашей жалобой к Тю Тхэ Ро, попрошу, чтобы он приложил к ней свою печать, а потом передам ее в сельский комитет. Там откажут — обращусь в уезд. Я до самой провинции дойду! Не могу я стерпеть такую несправедливость! И если жалоба поможет и нам возвратят землю, то можешь не беспокоиться, брат, ты свое получишь… Я посоветуюсь с Тю Тхэ Ро, и мы придумаем, как нам лучше отплатить тебе за услугу.
— Вам виднее, брат. Делайте так, как сочтете лучше.
— Ну, не будем терять времени; я побежал к Тю Тхэ Ро… Ох, я ведь тоже должен приложить печать!
Ко Бен Сан вскочил как ошпаренный, торопливо достал из кармана мешочек с печатью. Печать была старая, Ко Бен Сан пользовался ею еще при японцах, и поэтому на одной стороне ее было выгравировано «Господин Такаяма». После освобождения Кореи он выгравировал на оборотной стороне свою настоящую фамилию.
Ко Бен Сан положил заявление на ладонь, поплевал на печать и со всей силой прижал ее к бумаге. Руки у него дрожали…
Впопыхах Ко Бен Сан не заметил, что приложил печать не той стороной, где красовалась его корейская фамилия, а той, откуда смотрел на мир «господин Такаяма»[20]. Не подозревая, какую он совершил оплошность, Ко Бен Сан выскочил на улицу и торопливо направился к дому Тю Тхэ Ро.
Глава третья
Сказание о современном Хын Бу
В доме Пак Чем Ди настроение у всех сегодня праздничное. Угроза голода не так страшит семью: до осени они как-нибудь протянут, а там снимут обильный урожай. Не придется больше туго затягивать пояс.
Мрак сменился для них солнечным утром. Через пропасть беспросветного отчаяния им перекинули мост надежды.
Правда, на ужин у них была нынче только вареная соя, но сейчас это не огорчало их.
Жена Пак Чем Ди заняла этой зимой конопли на два куска холста и вместе с дочерью Кан Нани всю зиму теребила волокно. Если они выткут два куска холста, один кусок останется у них. Это все же лучше, чем сидеть сложа руки.
Коноплю теребили вручную. Ногти у них на пальцах покривились, вывернулись и на коленках появились мозоли: конопляные нитки скручивают ладонями на коленях.
После ужина они, как обычно, зажгли лучину и сели за работу. Пак Чем Ди, пристроившись в дальнем углу комнаты, попыхивал трубкой, а Дон Су и Дон Ун уселись возле светильника, сменяя догоравшие лучины. До полуночи сгорало много лучин. А заготовить лучину — нелегкое дело!
Надо запасти много смолистых сосновых дров и потом мелко-мелко расщепить их. Кропотливая это работа, да что же делать? Купить керосин пока было не на что: деньги в доме не водились.
Жена Пак Чем Ди оторвалась на миг от работы и проговорила, обращаясь к мужу:
— Послушай-ка, старик, на рисовом поле надо бы нам посеять юк-у[21]. Там суглинок: какой бы рис ни взошел — гнить не будет.
— Я тоже так думаю, юк-у для этого поля больше подойдет, чем гуфун.
В разговор вмешался Дон Су, недовольный выбором сорта семян.
— Так-то так, да об одном вы не подумали. Если на поле попадет холодная вода, не погубит ли она урожай? По-моему, хорошо бы вырыть возле поля колодец побольше; тогда вся холодная грунтовая вода соберется в этот колодец!
— Неплохо придумано! — Пак Чем Ди одобрительно взглянул на сына. — Вы что, дети, были уже на нашем поле?
— Вчера вечером мы туда все вместе ходили, — ответила за всех Кан Нани.
— Молодцы! Но колодец потребует большого труда. Осилим ли мы такую работу?
— Осилим, отец!.. Мы уже не маленькие. И вот увидишь, как все отлично получится: когда на поле не хватит воды, будем брать воду из колодца!
Вся семья с жаром обсуждала, как лучше возделать поле, увеличить урожай.
— На верхней плантации стоило бы высадить квансан. Туда, видимо, придется подавать холодную воду.
— Ну, квансан! У квансана заусеницы большие, хорошего урожая он не даст! — сказал Дон Су.
— Не хотите квансан, так посеем там жирный рис[22]. А? — вопросительно взглянув на мужа, предложила жена Пак Чем Ди.
— Вот хорошо-то было бы! — с живостью откликнулась Кан Нани. — Давайте побольше посеем жирного риса!..
— А зачем его много, сестренка?.. Ты уж, смотрю я, размечталась о чальтоке?
— Ох, как хочется вдоволь поесть чальтока! А ты бы, Дон Ун, тоже, наверно, не отказался, а?.. — И Кан Нани залилась веселым, заразительным смехом.
— Ладно уж, наготовим чальтока и досыта тебя накормим. В этом году хорошо поработаем, и у нас будет жирный рис.
— Правда, мама?.. — Кан Нани оставила на коленях коноплю и радостно захлопала в ладоши.
Взглянув на сияющее, счастливое лицо дочери, мать вдруг почувствовала, что на глаза у нее навертываются слезы. Бедная девочка, как измучило ее постоянное недоедание, как исстрадалась она без сытной пищи! Все это, правда, осталось в прошлом, и все-таки воспоминание о несчастной доле детей отозвалось в материнском сердце острой болью.
Словно угадав невеселые мысли своей жены, Пак Чем Ди перевел разговор на другую тему:
— Послушаешь тебя, старуха, и невольно придет на ум песня о Хын Бу[23]. Помнишь, как он тыкву распиливает? Распилил одну, а оттуда так и посыпался рис! И первым делом наварил Хын Бу полный котел каши и накормил своих детей…
Старику не случайно вспомнилась старая песня; в судьбе Хын Бу и впрямь было что-то сходное с судьбой Пак Чем Ди.
Жена его, проворно собрав коноплю и положив ее на полку, подсела к мужу и взяла его за плечи.
— Ах, муженек, ты так хорошо поешь эту песню!.. Давай-ка я начну барабанить, а ты спой нам ее…
Кан Нани тоже оставила работу и принялась упрашивать отца:
— Правда, отец, спойте нам песню о Хын-Бу!
Ну, как тут было отказаться старому Пак Чем Ди? Он и сам был не прочь сегодня немного повеселиться.
— Так и быть, пусть будет по-вашему, раз уж выдался сегодня такой радостный день… Только как же это петь без единой стопки сури[24]?
23
В Корее широко распространена легенда о бедном крестьянине Хын Бу. Вкратце ее содержание таково: жили два брата, Ноль Бу и Хын Бу. Старший был богат, младший нищенствовал. Богач отличался скупостью и отказывал бедному брату в помощи. В доме Хын Бу свили гнездо ласточки, и у них вывелись птенцы. Однажды к гнезду пробралась змея и разорила его. Один из птенцов выпал из гнезда и сломал ноги. Хын Бу подобрал птенца, вылечил его и посадил обратно в гнездо. Змею он убил. Ласточки обрадовались, что остался жив хоть один птенец. Осенью все они улетели на юг, а весной вернулись к Хын Бу и уронили к его ногам тыквенные семена. Хын Бу зарыл их возле своего дома. К осени из семян выросли необыкновенной величины тыквы. Когда Хын Бу распилил тыквы, оказалось, что каждая из них наполнена или деньгами, или парчой, или драгоценными камнями, или пантами и женьшенем и так далее. Хын Бу стал во сто крат богаче своего брата. Снедаемый завистью, Ноль Бу выспросил у брата, как он достиг такого богатства, и, придя к себе домой, опустошил там ласточкино гнездо, переломал ноги одному из птенцов, а потом подкинул его в гнездо. Как и его брату, ласточки принесли ему весной тыквенные семена. Ноль Бу посадил их у себя в огороде. Осенью у Ноль Бу выросли огромные тыквы. Он распилил их, и в каждой оказались или змеи, или грязные помои, которые чуть не затопили его двор. Ноль Бу окончательно разорился.