— А где же крыша?
— Запоздала. Железные стропила задержаны изготовлением в мастерских конторы Стальмоста.
— А вы передайте заказ другой фирме, — посоветовал Гартман, — потребуйте неустойку.
Тумасов улыбнулся. Воцарилось неловкое молчание. Первый совет немецкого инженера растворился в воздухе.
— А что это такое? — снова задал вопрос Гартман.
— Бетонировка фундамента под турбогенератор. Небольшое запоздание наших строителей. Щебенка заела, не хватает ее.
— Кризис? — осведомился Гартман.
— Нет. Недостача автотранспорта.
— Позвоните в гараж.
— Так там тоже недостача.
— Тогда в другой гараж, в третий, — советовал Гартман.
Тумасов улыбнулся. Он улыбался в это утро уже во второй раз.
— Но когда же все-таки кончатся все эти работы? Когда вы покроете здание крышей, остеклите котельную и помоете полы для того, чтобы нам можно было приступить к монтажу?
— А вы начинайте работу без окон и без крыши. Крышу мы будем стеклить одновременно с монтажом и вставкой оконных переплетов. А пол мы успеем помыть и после монтажа.
Гартмана такая система работ удивила. Он сначала растерялся от предложенного варианта, затем возмутился, а возмутившись — осмелел.
— Я, — сказал он, — привык монтировать котлы в готовом здании, и ваш способ работ мне незнаком.
— А вы познакомьтесь, — посоветовал Тумасов, — это не вредно. А кстати, познакомьтесь и с товарищем Банных. В этом деле он вам посодействует.
Товарищ Банных приехал на Магнитострой немногим ранее господина Гартмана. Банных прибыл к горе Магнитной по путевке ленинградских рабочих, и у него была своя точка зрения на темпы монтажа и строительства.
Сорок человек числил табель в бригаде товарища Банных. Сорок номеров было отведено им в ящике СУРС (стол учета рабочей силы). Люди ЦЭС регистрировались в ту пору только по табельным талонам платежной ведомости. Счетоводы вели с ними беседы языком скрипучих перьев. Людей звали по номерам, а номерам вели учет минусы и плюсы: минус — прогул, плюс — работает.
Ежедневно старший табельщик давал в СУРС рапортичку, в которой говорилось:
«Сим сообщаю вам:
В бригаде Банных числится на данное число 40 (сорок) рабочих номеров, из коих 4 (четыре) уехало, 15 (пятнадцать) прогуливает, 7 (семь) вновь поступивших».
— Довольно! — крикнул Банных счетоводно-табельному упоению. — Мне для монтажа нужен крепкий коллектив, а не задачник с числами. Как можно работать, ежели у вас человек — не человек, а номер две тысячи семьдесят первый. Мне нужен человек с именем, отчеством и фамилией. Я должен знать, откуда приехал он — из Тамбова или Донбасса, что привез он нам и что хочет взять взамен. В механизме моего коллектива сорок шестеренок. Для вас, товарищи табельщики, все шестеренки одинаковы, поэтому вы думаете, что, как ни поставь их, механизм будет работать. Чепуха! Шестерни бывают различных качеств. Одни называются ведущими, другие — ведомыми. И вот, когда мы проверим качество каждой шестеренки и сделаем им хороший подбор, машина завертится. Ведущие поведут ведомых, и смотришь — ведомые сами станут ведущими.
Человек был исходной точкой темпов, поэтому Банных стал внимательно изучать причины прогулов и низкой производительности.
Номера стали выветриваться из внутрибригадного обращения. Под табельным номером 2071 оказался демобилизованный красноармеец Шамков, а номер 2120 стал по списку бригадира Банных в лаптях сибирского колхозника Чусова.
Номера оживали, номера стали разговаривать своими собственными голосами, и Банных услышал, наконец, в своей бригаде и владимирское «окание», и украинский говорок, и «калуцкие» разговоры.
Бригада ленинградского слесаря Банных оказалась очень пестрой. Села из-под Тамбова, Рязани, Казани, с Урала дали в нее таких своих представителей, которым впервые в жизни приходилось держать в руках зубило. Банных искал ведущих людей, но их в бригаде было слишком мало. Старый табельщик по-прежнему сообщал:
«20 (двадцать) прогулов, 6 (шесть) уехало».
— Спросите господина Банных, — говорил господин Гартман переводчице, — почему так мало рабочих на монтаже?
— Прогуливают, — отвечал Банных.
— Прогнать с завода, — советовал Гартман.
— А где взять других?
— Наймите у ворот безработных.
Банных смеялся.
— Передайте господину Гартману, что, во-первых, у нас еще не выстроены ворота, а во-вторых, не имеется безработных.
Гартману было непонятно, почему в такой огромной стране нет безработных. Ленинградского же бригадира это не удивляло. Товарищ Банных решал вопрос по-своему. Он ходил в комитет комсомола, садился напротив секретаря Гагинского и говорил ему: