Разбавляемый дьявольским смехом Висентии крик боли Астесра ещё добрые несколько секунд разносился по подземелью, пока она, наконец, не отпустила его.
— Значит, ты хочешь провести какой-то эксперимент, — быстро отдышавшись, выпалил из себя пленник, — а меня сберегла как ценный экземпляр, самое важное свойство которого – любовь к тебе.
— Браво! Браво! — звонко захлопала в ладоши Висентия, — а ты не так глуп, как кажешься, я даже…
— Но хочу тебя предупредить. И вместе с тем разочаровать. Я не такой влюблённый безумец, каким ты меня, возможно, представляешь! Самым важным для меня был, есть и останется долг Родине! Великой и непобедимой Айсерии! Так что можешь забыть о том, что из любви к тебе я предам её!
— Ну… Это ты только сейчас так говоришь. — И развернувшись к Астерсу спиной, Висентия быстро зашагала к столу, на котором оставила шприц.
— О чём ты говоришь? В отличие от тебя, никакая пропаганда на меня не подействует.
— Боже мой. Как же ты узко мыслишь.
Осознав, что разговорами ничего в данный момент добиться невозможно, Астерс решил на некоторое время замолчать и посмотреть, что же будет делать Висентия. Она уже выдавливала красную жидкость из шприца в одну из пробирок, когда он вновь направил на неё свой измученный взгляд. Будучи до этого зелёной, жидкость в сосуде внезапно почернела. Не переставая повторять что-то тихое и неразборчивое, Висентия поднесла к пробирке прибор, внешне напоминающий фонарь. Словно подтверждая сходство, из него тут же выскочил луч света, а устройство в руке у девицы стало издавать какие-то щёлкающие звуки.
— Ноль целых восемь десятых процента! — воскликнула Висентия, — этого даже больше, чем достаточно! Твоя кровь не разочаровала меня. Пожалуй, — она вновь оценивающе осмотрела Астерса, — я скажу, что хочу сделать с тобой. Всё равно это ни на что не повлияет.
— Я весь превратился в слух, — сухо ответил Астерс. Он готовился услышать рассказ об очередном порождении этой самой извращённой во вселенной фантазии, который никак не мог его обрадовать.
— Хорошая вещь – химия, не правда ли? С детства её любила, — сказав это, Висентия подошла к креслу, которое напоминало, скорее, трон, и с полной удовольствия улыбкой буквально упала в него. Она вновь устремила на Астерса свой властно-издевательский взгляд и продолжила: – Особенно биохимию. Моему увлечению никто не придавал особого значения. Пока двадцать пять земных лет назад я не получила один весёленький препаратик. По нашей классификации ему дали название ПН-1В. "ПН" означало не что иное как "призрачная надежда", ну а буква "В" – имя его находчивой матери. Надежды он подавал и подаёт действительно неплохие. Ведь любой, кому я его вводила, получал невиданную силу. Все его способности на порядок возрастали, превращая подопытного в непобедимого воина. И это ещё не всё! Все они беспрекословно исполняли волю того, чей голос слышали первым после вакцинации, — Висентия многозначительно подалась вперёд и начала выделять каждое слово, — мы даже ввели ПН-1В одному пленному айсерийцу. Он совершенно забыл о своём жалком строе справедливости и готов был беспрекословно служить мне. А-ха-ха-ха-ха!
— Но возникли кое-какие проблемы, не так ли? — слегка насмешливым тоном спросил Астерс.
— Как угадал? Да, действительно проблемы возникли. Причём серьёзные. Все подопытные жили не дольше сорока минут после введения препарата. И то, я назвала скорее рекордный показатель. Большинство не продержалось и получаса. Нервные импульсы слабли с каждой секундой и в конце концов вовсе исчезали. Нервная система просто отказывалась исполнять свои даже простейшие функции. И существо погибало. Я опробовала препарат на добрых двух дюжинах разумных биологических видов. Даже нескольким землянам ввела. Везде одно и то же. Гибель не позднее чем через сорок минут. Но с тобой всё иначе. С тобой я могу рассчитывать на успех.
С довольным видом Висентия закинула ногу на ногу и стала ждать тот самый вопрос, который вскоре был задан:
— И ты хочешь сказать, что от скорой смерти меня спасёт любовь? — вынужден был спросить Астерс.
— Хочешь – верь, хочешь – не верь, но это так, — наблюдая за увеличивающимися от удивления глазами Астерса, Висентия остановилась, но вскоре продолжила: – Для тебя это чувства, которые всякие сентиментальные сопляки называют возвышенными. Для меня же, существа рационального, — это не более, чем химическая реакция в организме. Но и не менее. Поэтому, я ей грамотно воспользовалась. Я не буду насиловать твой крошечный мозг подробностями. Скажу лишь одно. В результате химической реакции, которую вы называете любовью, в организме любого существа галактики образуется феролин или его аллотропные модификации, в зависимости от биологического вида. Количество незначительно. Земляне, например, из-за этого о нём даже не подозревают. Но реагируя с пироцетатином, оно образует эрсионин – прекрасный ингибитор, замедляющий процесс исчезновения нервных импульсов. По-другому его получить, увы, нельзя. Только реакцией пироцетатина с каким-нибудь из феролинов. Вспомнила я об этом, кстати, только благодаря тебе. Спасибо.
— Не за что, — злобно буркнул Астерс.
— А что мы такие недовольные? — Висентия встала с кресла, подошла к подопытному и повернула его лицо к себе, — по моим подсчётам ты проживёшь как минимум год. Ты должен быть благодарен мне за такой щедрый подарок!
— А ты не думаешь, что, узнав обо всём этом, я внезапно тебя разлюблю, и всё полетит прахом?! — вновь насмешливо улыбнулся Астерс.
— Поздно! Реакция уже прошла. Эрсионин останется в твоей крови ещё очень долго. Мне нужно всего лишь подождать, когда будет готова очередная порция призрачной надежды. Это произойдёт где-то через час, не раньше, — Висентия взглянула на одну из колб, в которой бурно перемешивались несколько разноцветных жидкостей, и повторила, — да, где-то через час. И ты станешь моим. Земляне называют это словом "зомби". Что ж, мне нравится.
— Да уж! — устало промолвил Астерс, — в чём, в чём, а в химии вы весьма преуспели. А вот излучатели помех у вас паршивые…
— Кстати! — воскликнула Висентия, возвращаясь в кресло, — как ты так ловко добрался до системы охлаждения
— Ха! Ха-ха-ха! А-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — Астерс начал смеяться так громко, что Висентиия даже вынуждена была метнуть в него молнию. Врезавшись в грудь, она вновь заставила страдальца вскрикнуть от боли.
— Я, кажется, задала вопрос!
— Да. Я понял. Просто у нас тут какой-то вечер откровений, ей богу. Мы раскрываем друг другу карты просто потому, что держать их закрытыми уже бесполезно. Всё, что мы хотели сделать, уже сделано.
— Ну, так, давай. Твоя очередь, — сказав это, Висентия опёрлась щекой о ладонь и приготовилась слушать.
— Ты знаешь о планете Кертис? Находится в том же созвездии, что и Нерсос.
— Конечно, знаю. Как тут не знать? Где-то двадцать земных лет назад, там по каким-то непонятным причинам погибла вся наша агентура. В результате, они ничего не смогли сделать, и на этой планете установился ваш паршивый строй справедливости.
— Это всё был я. Я убил почти всех прицельным излучением помех. Мой напарник сообщал мне их координаты, и я бил прицельно всей мощностью своего излучателя в одну точку, стоило кому-нибудь из них хоть на секунду остановиться. Аппарат у меня был раз эдак в тридцать поменьше вашего по габаритам, да и мощность не такая огромная. Но работал он просто шикарно, не то, что ваш. Однако, когда мне оставалось убрать только их неуловимого командира с парочкой приближённых, моего наводчика поймали и выпытали у него моё местоположение. Драться я тогда почти не умел. Моей специальностью было излучение помех – этому меня учили в разведшколе. А всё остальное дали поверхностно. Но жажда жизни спасла меня тогда! Сам не знаю как, но мне удалось одолеть в смертельной схватке троих. После этого меня повысили с простого антора сразу до вице-стрейтера. И отдали к Сейне. Как только она услышала историю обо мне, то сразу захотела взять на обучение. Затем, после удачных кампаний на Трицепинесе и Фелистемле, где я, признаться честно, получил немало опыта и ран, меня повысили уже до стрейтера и прикрепили к подразделению на Земле. Остальное ты знаешь прекрасно. А здесь я всего лишь вспомнил свои прежние навыки, вот и всё. Внутрь пробрался через воздуховод системы охлаждения. Труба там, кстати, ещё шире, чем в вентиляционных каналах. В истинном облике, как ты заметила, я намного меньше, чем в человеческом. Поэтому без особых проблем добрался до нужных механизмов и испортил их.