Пришла последняя зима. Дарио не мог больше жить одними воспоминаниями. Касаясь руки Марии, он уже не чувствовал приближения таинства ночи — просто рядом была жена, заурядная, может быть, разочарованная женщина, которая молча глядела, как мучается Дарио, хмуро слоняясь по набережной.
Настало время вырваться из оков, восстать против фальшивых мещанских догм. «Как можно покинуть семейный очаг? Что скажут соседи?» Уйти от условностей, отбросить жалкое подобие любви, начать жить по-настоящему, стать до конца свободным, избавиться от притворства, от цепей прошлого. Дарио всем своим существом ощущал потребность свершить подвиг, он не соглашался ни на что другое. Оставаться верным своему понятию о чести, искать непрестанно, до самой смерти, чистый глубокий и прекрасный смысл жизни. По-новому понять себя, свое место в обществе, чтобы все богатство чувств, вся твоя революционная закалка, твои порывы, желания и печаль — все сливалось в одно стремление — стать лучше. Но не в том было дело, чтоб пытаться воспитать из себя нечто идеальное, сегодняшнее воплощение лучших черт человека будущего. Нельзя предвидеть заранее, какие задачи может поставить перед тобой жизнь, и потому бессмысленно стремиться выработать архетип, образцовую модель нравственности. Она неизбежно превратится в идол, в божество. Просто надо уметь отвечать за себя в каждый данный момент. И в конце концов, Дарио не так уж стремился занять повое место в обществе, найти новую любовь, удовлетворить свою тайную жажду счастья. Единственное, чего он страстно желал, — это продолжать искать. Все это было не главным. Сбросить с себя налет сытого мещанского благополучия, не соглашаться, что все хорошо так, как оно есть, и что мораль революции не отличается от старой морали — вот что важно! Нет, Дарио не верил, что карьеристы, пролазы, честолюбцы, живущие за чужой счет, будут существовать вечно и потому якобы бесполезно бороться с ними, изгонять их из своих рядов, несмотря на все их уверения в лояльности. Он не боялся отбрасывать устаревшие догмы, ибо жизнь идет вперед и невозможно предусмотреть будущее во всех деталях. Зато Дарио боялся застоя, он знал, что застой неизбежно несет в себе загнивание, отчуждение, смерть. Люди, подобные Дарио — из такого уж странного теста они сделаны, — постоянно мыслят, постоянно формируют себя. Их не волнует ни собственная внешность, ни одежда, ни материальное положение. Они заботятся лишь о своих поступках, хотят разобраться в своих чувствах, попять причины тех и других. Они скучают в обычной жизни, которая многих устраивает, стремятся найти в себе еще и еще силы для борьбы за другую, лучшую жизнь.