Пири закрыл глаза. Ему показалось, что он грезит. Бабочки вблизи полюса!
Но наваждение не пропадало. Шумя крыльями, пронеслось несколько птиц и опустилось на траву вблизи Пири, ничуть не тревожась его присутствием. Это было похоже на заколдованный сад, обнесенный широким барьером льдов, надежно укрытый от людей…
Что вызвало такие удивительные изменения климата в этом месте? Почему эскимосы, побывавшие здесь задолго до Пири, видели только снег и редкий мох?
Много лет спустя Андрей Савчук нашел решение этой загадки, причем в местах, отстоявших от Гренландии на десятки тысяч километров, совсем на другом конце Арктики. Но в детстве мы связывали возникновение оазиса на севере Гренландии с действием вулканов.
Подземный жар и вечные льды, — в этом контрасте было что-то необычайно привлекательное для юного воображения.
Вулкан! Действующий или потухающий, он преображал вокруг природу и волшебно менял суровый арктический климат.
Мы знали, что ряд островов в Арктике сформирован из вулканических пород. В Исландии, на Аляске и Камчатке вулканы действуют и до сих пор. Над Ключевской сопкой, над Геклой, над вулканом Врангеля[1] над их величественными снежными куполами в морозном воздухе вьются зловещие дымки.
Придуманный остров онкилонов, чем дольше рылись мы в книгах и картах, выглядел все более правдоподобным, реальным и заманчивым.
На Аляске, под 61-м градусом северной широты, мы разыскали район, где, по свидетельству орнитологов, водились птички, близкие к роду колибри. Рядом, на Чукотском полуострове, очень сходном по геологическому строению с Аляской, мы наткнулись на мысе Чаплина на горячие источники, бившие из-под снега, такие же точно, как и в Скорзби-Сунде.
…Мы стояли, скрестив руки на груди, как капитан Гаттерас…
— И вот н-н-наступит день, — говорил Андрей с пафосом, который производил забавное впечатление при его спотыкающейся речи, — наступит день, когда мы также поднимемся с тобой на г-г-гребень горы, а перед нами внизу раскроется з-з-зеленая долина!..
Он затевал разговор об этом обычно во время наших лыжных прогулок. В пригородной роще был у нас любимый уголок, живописный и крутой яр, такой глубокий, что даже в апреле на дне его залеживался снег. Хорошо было постоять над яром, выпрямившись и скрестив руки на груди, как по нашим представлениям стояли капитан Гаттерас, Горюнов и Пири. Потом ухнуть и, согнув колени, ринуться вниз по лыжне, мимо мелькающих берез и елей…
Перечитав биографии знаменитых полярных путешественников, мы придумали целую вереницу испытаний, которые должны были закалить наш характер и здоровье.
То Андрею приходило вдруг в голову, что сон в кровати изнеживает, и он, устроив из ватного одеяла нечто вроде спального мешка, к ужасу родителей перебирался на пол. То, узнав из географических описаний, как страдают путешественники в снегах от жажды (снег не утоляет, а разжигает ее еще больше), я принимался упражнять волю и в течение нескольких дней стоически отказывался не только от воды, но и от супа…
Не помню, в ту ли зиму, или в следующую, в один из выходных дней я зашел за Андреем, чтобы отправиться на прогулку.
— П-п-помоги мне с картой вот, — сказал Андрей, ползая на четвереньках по полу, на котором лежало несколько склеенных вместе листов бумаги.
Игра вступила, видимо, в новую фазу. На полу валялись цветные карандаши, резинки, линейка, ножницы. Сам хозяин, пыхтя от усердия, с удивительным проворством передвигался на животе по карте взад и вперед.
Это была карта, нарисованная старательно, но наивно, как рисовали картографы XV, XVI веков: нечто среднее между картиной и картой. Из озер высовывали головы рыбы. Над конусообразными горами поднимались завитки дыма, а на берегу прогуливались человечки с мохнатыми щитами и короткими копьями.
— Онкилоны, — пояснил художник.
На мысе, носившем мое имя, средь скал поднимались постройки полярной станции. Дальше, в устье реки Савчука, обозначены были условными крестиками верфи.
Я ухмыльнулся, увидев, что одна названа Горой Анны (Аней звали девочку, в которую мы с Андреем были влюблены одновременно и оба без взаимности).
— А город я думаю разбить вот на этой поляне, — сказал Андрей, и под его уверенным карандашом стали возникать у зеленой опушки леса белые прямоугольники домов.
— Почему же меридианы и параллели не нанес? — спросил я. — Какие координаты города?