– Двадцать минут остаётся до взрыва. Надо поторопиться!
– Успеем, капитан, – в руках Михаил держал импульсный плазмоид и на нём загорелись зелёные диоды – орудие было готово к прицельному выстрелу. – Стоун, а у тебя дети, жена есть?
– Были… Они отдыхали на Майами и загорали на пляже, когда пришёл первый удар… Погибли на третий день, очень мучительно умирали от ожогов.
– Прости, Стоун, сочувствую… А мои в восьмом отсеке: Светка – моя жёнушка и две дочки-близняшки, Алёнка и Оленька. Я бы не перенёс их смерть, не дай бог. – Михаил уже видел этот злополучный двигатель. И в самом деле, он светился как небольшое солнце, даже сквозь защитное стекло скафандра чувствовался жар. “Анабиоз”… что-то там эти профессора вякали про гиперсон? – Капитан, слушай, а что там про анабиоз было? Вроде как повторно нельзя ввести человека в этот чёртов сон? Или это мне приснилось?..
Капитан не ответил. “Значит, это не приснилось,” – дошло до Михаила. Он взмок – защита не спасала от высокой температуры, исходящей от трёхэтажного огненного шара. Алёна… Оля… долгожданные малышки сейчас мирно спали в своих капсулах и, наверно, видели добрые сны, и где-то рядом любимая жена, с ямочкой на правой щеке… именно туда Михаил любил её целовать. С каждым метром становилось всё обидней и горче, почему именно ОН?
– Знаешь, Стоун… Однажды мы пошли на горку кататься, это, наверное, была последняя снежная зима, не помню точно… Ну, так вот, у нас была гигантская ледянка, и мы в неё вчетвером умудрились как-то сесть… Естественно, мы перевернулись в конце и оказались в сугробе. Ничего не сломали и не повредили себе, слава богу… Но мы потом стояли, обсыпанные холодным снегом, и смеялись, как сумасшедшие. Ты представить себе не можешь, каким я был в тот день счастливым. – Михаил остановился, не долетев метров двадцать до креплений двигателя, ближе приблизиться было уже нельзя из-за жара. Он чувствовал, как кожа почти горела, несмотря на окружающий холод космоса и высокотемпературный материал своего скафандра. Направив плазмоид в удерживающий двигатель, жёлтый от перегрева, навар металла, где когда-то было болтовое соединение, Комаров нажал на «пуск». Яркий сгусток энергии вылетел из орудия, и «навар» с хлопком взорвался. Михаил почувствовал ударную волну, но удержаться на месте удалось, благо, ноги были вставлены в технические скобы на поверхности корабля. Медленно, огненный шар стал отделяться от корпуса «Земли-Союза» и лениво отлетать в открытый космос.
– Михаил, ты сделал это! Дорогой мой, прости, но у меня не было другого выхода, двести миллионов людей…
– Стоун, кончай! Ты же должен быть камнем! Одно тебя прошу: довези моих детей и жену… спаси их, я тебя заклинаю! – договорив, Михаил оттолкнулся от корпуса корабля, открыл фрамугу скафандра и полетел вслед за двигателем.
– Я всех довезу, Михаил! Спасибо, друг… – прежде чем задохнуться, Комаров услышал из динамиков последние слова капитана…
* * * *
Светлана Комарова… Алёна Комарова… Ольга Комарова… Выдвижная камера нашла этих людей, и сейчас капитан смотрел на их лица сквозь стёкла иллюминаторов и слой голубой гели. А девочки были очень похожи на Михаила. Он даже представил их, хохочущих, в снегу и счастливыми вместе с отцом… Когда-то и он был счастлив, очень давно…
Двигатели на разогреве и готовы к пуску – пора было набирать скорость! Музыка не играла уже три часа, с той минуты, как Михаил решил за капитана страшную и убийственную задачу. Всё! Траур закончен! Заиграла 428618-ая музыкальная композиция из 24-го века от Рождества Христова. Сопли в сторону, на борту миллиарды пассажиров, и их надо доставить в пункт назначения… Чего бы это ни стоило!
23.05.2020