— Гляди! Я и не знал — словно крылья вырастают за спиной!
— Оп-ля-ля!
— Оп-ля-ля!
Они взялись за руки и полетели, попрыгали по дорожке, один молодой и щупленький, как кобчик, а другой — толстый, с белыми пышными усами, плотненький человечек, в кашне, в башмаках, как гриб моховик.
— Оп-ля-ля! Оп-ля-ля! Вы знаете, мы все в Лунарии ходим королевским шагом. И профессора Варсаву научили! Теперь он подходит к нам только так: оп-ля-ля! Оп-ля-ля!
— Ну подожди. Я немного утомился! Фу-у!..
Зашагали помедленнее. Сиз снял кашне и, чтобы оно не мешало ему, привязал бантом на ногу.
— Славно мы прошлись! Аж вспотел я, ей-право! А скажи, Чублик, профессор Варсава, он это… Что он показывает вам на этих парашютиках?
— О-о-о! — загудел Чублик и глаза поставил острыми сливками. — Наш профессор… Вы видели сухой козлобородник? Парашютики у него длинные-длинные. Ну вот, вы пускаете один парашютик, а луна вам светит, а вы идёте между деревьями, а он летит над вами, летит хохолком вверх, ровно, тихо летит и садится непременно там, где влажная земля, и непременно зёрнышком в землю. Хитрый, шилохвост! А теперь возьмите парашютик-крылатку из клёна. Этот просто падает вниз на землю. Падает и быстро-быстро вертится, как мельница, и описывает так вот и так, выкручивает следы. А возьмите с липы — этот штопором в землю, а с горчака — летит и подскакивает, а с тополя — ого, на край света может полететь за ветром.
— Ну хорошо. Вот вы ходите за Варсавой и дуете на белый пух, всё пускаете парашютики и что-то там шепчете к луне: мол, лети, лети над лесом. И как? Что это вам показывает?
Ну-у-у! — ещё больше удивился Чублик. — Оно нам показывает такое, оно такое нам показывает, что голова кругом идёт! Слушайте! Вот мы дунули разом — и облако парашютиков взлетело до луны и тут… Падают, падают, крутятся перед глазами… так завертят, закрутят свои следы, что я сам, бывало, закручусь, упаду и думаю: как же его распутать? А вы спрашиваете!
— Ага, Чублик! Мы, кажется, тоже заплутали, сбились с дороги. Здесь должна быть тропка к Кабаньей речке. Стой, я сейчас посвечу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Обугленные деревья. Страшная стая, что пробивает себе дорогу в чащах лбами. Бегство, погоня, подводное путешествие
Сиз вытащил из кисета гнилушку, посветил над землёй. В густые кусты, вниз, вела не очень заметная тропка, протоптанная дикими кабанами к речке. Они пригнулись, продрались сквозь кусты, забрели в какое-то болото. Хорошо, что буря или ветер повалили старое трухлявое дерево. И по гнилому бревну они перешли Кабанью речку, а дальше вступили в глухой, дикий лес, куда стоусы и триусы не очень любили заходить. Тут в болотах и чащах пропала не одна невинная душа.
Лес стал гуще, угрюмей, больше бурелома валялось на земле, всё тут лежало в беспорядке и давно обросло толстым слоем мха.
— Не беги, — попросил Чублика Сиз. — Мне что-то натёрло ногу.
Сиз опёрся рукой на ствол сосны, хотел поглядеть, что ему нестерпимо давит в пятку. И вдруг… Высокая сосна (от лёгкого прикосновения!) посыпалась на землю, как порошок. Сиз не поверил своим глазам. Так и стоял с протянутой рукой, упираясь в тёмную пустоту. А сосна рухнула на землю, осела, и на её месте выросла куча чёрной гари. Да ещё горькая перегорелая пыль тучей висела над ними. Обоим запершило в горле, они переглянулись: что за диковина? И только сейчас заметили, какой вокруг чудной лес. Словно засохший. Словно он окаменел, или ещё что.
Стоусы прекрасно видят ночью, а слух у них острее, чем у совы. Когда они пробирались к речке, Чублик не раз выкрикивал: «О! Там, слышите? В гнезде! Пятеро птенцов проснулись!». Потом бежал дальше и настораживался: летучая мышь пролетела! Треснула куколка под корой! Паук упал с ветки на свой плетёный гамак и тихо качался. Лес жил своей обычной, потаённой, недремлющей жизнью. А сейчас что-то в нём стихло, закоченело. Деревья стояли густо, как всегда. Но птиц не слышно. Не шевелились в дуплах дятлы. Не точили кору древоточцы. Наверное, именно отсюда всё убежало из леса — даже гусеницы, даже грибы.
— Дядечка Сиз, смотрите, — прошептал Чублик. — Вон в том дупле… бельчата… они неживые… кто-то их спалил.
Чублику сразу вспомнились давние-давние разговоры про какого-то страшного приблуду с мёртвой пастью, про то, как он дул в дупло — и птенцы сразу гибли, как трогал лапой дерево — и дерево вмиг засыхало и цепенело. Неужели это правда?
Вдвоём они подошли к той осине, в которой чернело дупло. Осина стояла как осина — с живой корой, с раскидистыми ветками, с мелкими листьями, которые и без ветра тихо трепетали. Сиз осторожно тронул её рукой — осина с сухим шелестом повалилась наземь. И они увидели: вся середина выгорела. Так выжигает дерево удар молнии — огонь пронизывает ствол от верхушки до низу; всё нутро выгорает, хоть дерево стоит и издалека кажется живым.