Из комнаты не последовало ответа.
— Нужно зажечь лампу, — сказала тогда Кви Нё и вошла внутрь помещения. Чхампан Чхве Чи Су сидел за низким столиком, уткнувшись в раскрытую книгу. Сумеречный вечерний свет, напоминающий цвет выцветшей бумаги ханди[4], проникал в комнату. Действительно ли господин читал в полумраке? Луч света тусклой золотой полоской заскользил по переносице Чхве Чи Су. Сбоку резкий профиль его носа как нельзя лучше передавал состояние душевной тревоги, словно человек был опечален несовершенством мира. Оттого и вся комната была наполнена флюидами тревоги и беспокойства. Казалось, что мужчина в следующую минуту вскочит с места и закричит, выпучив глаза. Но он только произнес:
— Приготовь постель.
— Хорошо, — отозвалась горничная. Хозяин даже не взглянул на нее, он выглядел утомленным событиями, связанными с сегодняшним праздником.
Расстелив постель на теплом ондоле[5], Кви Нё вновь спросила янбана, не будет ли тот ужинать, но не услышав ответа, удалилась. Она прошла мимо столовой и прихожей, вошла в прилегающую комнатку, достала из-под кофточки на груди крохотное зеркальце, стала изучать себя, пригладила волосы, поморгала большими черными глазами и вернула зеркальце на место.
Тусклый свет проникал сквозь бумагу раздвижной двери, выходящей на задний двор и окруженный живой изгородью из трехлистного понцируса. Неподалеку зеленела бамбуковая роща, у края ее стоял дом, крытый черепицей, в нем жил управляющий Ким Пхан Суль с женой, они оба служили у Чхве Чи Су.
Горничная вышла, и только собралась было сунуть ноги в соломенные сандалии, как ее внимание привлек человек за изгородью. То был батрак Ку Чхон, шедший в задумчивости. Женщина проводила его глазами и хитро улыбнулась. Надев обувь и приподняв подол юбки, она направилась к хозяйственным пристройкам.
Деревня погружалась в сумерки.
Небрежно одетая миссис Ким суетилась на кухне. В огород, где росли редька и китайская капуста, пробрались куры. Им в это время пора было уже удалиться в сарай, но куры всё что-то выискивали, разгребая землю лапками. А Ку Чхон, глядя себе под ноги, неспешно поднялся на холм к беседке с изогнутой кровлей крыши, там уселся на верхние ступеньки, положил руку на балюстраду. Намеревался ли он ждать восхода луны? В деревне окна домов пока еще были темны, только одна зажженная шестиугольная лампа, висящая на колонне террасы господина Чхве, излучала матовый свет.
Скоро взойдет луна. Она осенит своим светом окрестности, пруд с плавающими листьями ряски и кувшинки, соломенные крыши хибар, на которых лежат тыквы-горлянки, тропинку в сосновом лесу, очень похожую на узенький пробор в волосах женщин. Всё окружающее уподобится целомудренной небесной деве, призванной для ласки, но она, не обретшая земное тепло, бесплодна. Луна — одинокая странница потустороннего мира, блуждающая по темной Реке Времени.
Слегка прикрыв глаза, Ку Чхон смотрел на деревню. В прошлый месяц там был построен Дом Луны.
«Ю-у-у-у! Луна появилась! Луна! Луна!..» — донеслись отдаленные крики детворы, им вторили собаки своим дружным лаем.
Деревенские жители окружили Дом Луны и зажгли неподалеку костер. Огонь разгорался. Женщины, сложив руки у груди, клали поклоны. У мужчин лица, освещенные пламенем костра, раскраснелись, а глаза блестели точно угольки.
Завершив молитву, люди принялись шуметь, как торговцы в базарный день. Мужчины задымили трубками, а женщины сморкались, утирались подолами юбок, расспрашивали друг дружку о делах. Это были извечные разговоры о здоровье близких, о хлебе, о приплоде живности, о надобности приготовления погребальной одежды для стариков и прочее, прочее. Они делились и беспокойством по поводу Лунного Дома, что, мол, неровен час, он может загореться от разгорающегося костра. И если Дом охватит огонь, он обрушится, и на месте руин будут бродить лишь тени духов.
Луна медленно поднималась на небо, освещая своим неверным светом горный хребет. Листва на деревьях, сплошная черная масса покачивалась. А стройные и длинные ветви — словно коричневатый оттиск. Издалека доносились, точно рыдания, звуки музыкальных инструментов, квенгари и гонга. А песни девушек на берегу слышались всё ближе и ближе.
Вот луна повисла над горными вершинами, она почти красная, но очень скоро станет мертвенно белой. Река Сомчжин брала начало от земель провинции Чолладо и тянулась до самой провинции Кенсангдо, петляя меж горных кряжей, темными силуэтами виднеющимися в пространстве.
Ку Чхон сидел в беседке и наблюдал за восходом луны. Глаза его поблескивали, свет луны ли в них отражался или то были слезы?
5
Ондоль — теплый пол. У корейцев дома обогреваются специальными лабиринтами в полу, по которым движется горячий дым от печи.