— Сейчас разведу огонь!
— Я разве не велел это сделать давеча?! — Лицо хозяина побагровело, на лбу вздулись вены. Вид озлобленного отца поверг девочку в ужас.
— Я мигом, господин… прямо сейчас…
— Дурак! Я задал вопрос: почему в доме холодно?!
— Мне очень жаль, господин… — напуганный мальчик попятился, кинулся прочь, и вскоре, точно охотничья собака, он уже бежал назад с охапкой дров.
Вспышка раздражения вызвала у хозяина новый приступ кашля. Чхве Чи Су прикрыл рот платком, согнулся, его глаза широко раскрылись, белки покраснели. Кашель не унимался, приступ не давал ему передохнуть. В этот момент он выглядел очень одиноким и беспомощным. И пытался что-то сказать, но в кашле едва не задохнулся и затрясся всем телом. Наконец приступ отступил, и Чхве надсадно, хрипло сказал дочери:
— Иди уже…
Со Хи задвинула за собой створки двери, вышла на террасу и ощутила тошноту. Бон Сун, ожидавшая ее, обняла девочку:
— Госпожа… — Она подобрала полы своей юбки и вытерла ею выступившие слезы на лице Со Хи.
ГЛАВА 2. Погоня
Солнце клонилось к западу. День, выдавшийся на редкость трудным, хлопотным, медленно таял.
Большая часть гостей, то бишь, управляющих из провинций, отбыла верхом на ослах обратно еще до сумерек. Столовая в поместье Чхве Чи Су, такая большая и просторная, какую встретишь только в храмах, тотчас опустела. И весь дом сделался словно необитаем, как берег после отлива. А ведь еще недавно здесь было полно народу.
Из-за сурового нрава хозяина, все его семейство казалось строгим, оттого и слуги вели себя соответственно тихо. Но хотя гости давно уехали, всюду царил беспорядок, поэтому работа не прекращалась до поздней ночи. В завершении всех хлопот, двери подсобных помещений и кладовых плотно задвинули, заперли на замок, а ключи надежно спрятали в дальней половине дома.
Притомившаяся повариха закончила мыть посуду, потушила на кухне свет и ушла к себе. Спустя некоторое время, погасли окна и в комнатах слуг. Погас свет в покоях матери чхампана, госпожи Юн, и почти одновременно и в комнате Бон Сун Не. Весь дом погрузился в темень и тишину. Потом взошла на небе луна, — круглое светило десятого лунного месяца, — с небольшим изъяном, будто надкушенная с одного боку. Густая тень и пугающий холод затаились по всем углам большой усадьбы. Время от времени доносился стон старого слуги Ба У, прикованного болезнью к постели, ожидающего каждый день своего конца. Рядом с ним скрючилась его жена, старуха Каннан, жалобно о чем-то причитая.
В батрацкой комнате кто-то зажег лучину.
— Зачем зажгли свет? — недовольно проворчал До Ри.
— Курить хочется, — откликнулся Сам Су.
— А этот… опять ушел?
— Ага, ушел.
Сам Су сидел, будто раздумывая, куда задевался табак. Потом он обернулся к приятелю:
— Послушай. А что, если нам с тобой выследить Ку Чхона, и выяснить, куда он постоянно ходит?
— Да с женщиной он встречается. Мы не дурачки — следить за ним.
— Вот думаю… Он, правда, говорил, что ходит в горы… только зачем? Давай, все-таки разок выследим…
— А что делать будем, если встретим тигра?
— Если суждено тебе умереть от тигра, то не избежать такой участи и здесь, лежа в этой каморке.
— Когда настанет час быть сьеденым, тогда и настанет. А лезть в пасть тигру раньше времени не хочу.
— Что ж, не хочешь — не надо. Я один пойду.
— Брось! Уже поздно. Где ты его сейчас найдешь?
Сам Су отворил дверь, отыскал в темноте свои соломенные чипсины. До Ри приподнялся на локте, бросил:
— Упрямец! Я тебе сказал — не ходи! Ку Чхон уже далеко и неизвестно, где… — Он откинул одеяло. — Коль уходишь — потуши лампу! — С этими словами До Ри сам дотянулся до лампы и задул огонь.
— Этот старик, — пробурчал сердито Сам Су, плюясь, — стонет да стонет. Никак не умрет. Хоть бы засунул кто камень ему в рот.
— Разве человек в силах определить свой жизненный срок? — возразил ему До Ри. — А ты сам, что, собираешься жить вечно?
Они шли мимо высокой стены флигеля, — на деревянной двери выделялся темным металлический орнамент в виде завитка, — стараясь не шуметь, ступали осторожно, миновали кладовые и сараи, вышли к заднему двору хозяйского дома. Калитка возле росшего понцируса была открытой.
Что за причина заставляла Ку Чхона уходить ночами на гору Данг? А уходил он каждый раз, вероятно, по известному ему маршруту, — сначала добирался до крепости Кососонг, затем преодолев хребет Синсонбон, углублялся дальше, поднимался к самой вершине. И потом возвращался назад. Разумеется, весь его путь туда и обратно, был нелегок. Лес и все окрестности вокруг содрогались от рева диких зверей, спустившихся с горы Чирисан. Ку Чхон бродил по опасным тропам, оврагам, долинам, возвращался в село лишь под утро, точно безумец, и никто в доме чхампана Чхве, — ни хозяева, ни слуги, — не догадывался, где он был ночью. Поскольку им самим никогда в голову бы не пришло бродить в темном лесу, кишащим зверьми. Слуги же объясняли эти ночные отлучения Ку Чхона его связью с женщиной. Они рисовали и видели в своих предположениях то одинокую вдову из соседней деревни, то служанку дворянского дома из близлежащего уездного городка, — вот куда тот бегал на свиданье. Бывало, его пытали из любопытства: «Куда это ты, братец, ходил ночью?» И получали всегда короткий ответ: «В горы». Конечно, такое объяснение слуг не устраивало, их так и подмывало возразить, обличить его во лжи, но они сдерживали себя, качали головами и только остерегали его: «Неровен час, так и в пасть зверю недолго попасть».