— Значит, в этой истории замешано мошенничество? — вскричал пораженный Чиль Сон.
— Именно.
— А что торговец, отец правителя? Он жил в достатке?
— Как же… По нынешним меркам, он был в должности премьер-министра.
— Вот же… — удивленный Чиль Сон уставился на Кима, пытаясь услышать от него нечто большее, выходящее за рамки исторического события, как разгадку некой большой тайны, но лицо приятеля было непроницаемым, как воск.
— Пойдем уже, — Ким Пхён Сан поднялся.
Они миновали сосновый лес, дорога здесь пролегала мимо поля. Чиль Сон, с лицом грустным, покорно следовал за приятелем.
— Вот людишки, — Пхён Сан кивнул в сторону поля. — Пашут из последних сил. Их натруженные спины горят. Не помешал бы им хороший дождь. В изношенных одеждах, они спешат на работу по утренней росе, а возвращаются вечерней зарей, чтобы утолить голод миской ячменной каши и растянуться на полу своих хибар, похожих на хлев. И так — изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год… пока не загнешься. Чем же отличается их жизнь от жизни животных?.. Для того, чтобы положить горбушку хлеба на жертвенный алтарь, надо не разгибая спины трудиться круглые сутки: прясть, ткать, плести обувь… Что толку называться янбаном, если ты гол как сокол… Только на плодородной земле взойдет семя.
— Вы правы, — сказал Чиль Сон. Ему вдруг показалось, что человек, шагающий впереди него, вовсе не такой, каким он до сих пор казался — мужлан и картежник. Теперь он видел в Пхён Сане неординарную личность, готовую на великие дела.
— Послушай, дружище, ты ведь поздно женился? — спросил Ким Пхён Сан.
— Да, шесть лет назад, — ответил Чиль Сон.
— На здоровье не жалуешься, верно?
— Да, я здоров.
На краю деревни путники нагнали И Пхёна, отца девочки Ду Ман, который возвращался с поля, погоняя вола. Лицо у И Пхёна было маленькое, как у подростка, и маленькими были глаза, рот, нос, уши.
— Эй, И Пхён! — окликнул его Ким Пхён Сан. — Куда ты дел свои уши?
И Пхён оглянулся и в ответ на издевку, бросил:
— Ты бы держал рот закрытым! Не то — муха залетит!
И Пхён и Ким Пхён Сан знали друг друга с детства, вместе росли и играли, но их отношения нельзя было назвать дружескими.
— Эх, маленький ты человек… — сказал Ким Пхён Сан и рассмеялся.
— А ты, что, большой? — парировал И Пхён. — Янбан, что ли? Какой же ты янбан? Унижаешь жену, бьешь, круглые сутки за картами просиживаешь… Не мужик, а черт знает, кто. Тьфу! — с этими словами он сплюнул и стеганул вола плеткой. Животное, мыча, ускорило шаги, — зазвенели колокольчики, висящие у него на шее.
— Черт побери! Я разве враг тебе? Ты злишься, что я тебе не ровня? Что тебе век горбиться на поле и наживать мозоли на заднице?
И Пхён пропустил слова Кима мимо ушей, обернулся к Чиль Сону:
— Слушай! Если ты будешь продолжать водить дружбу с этим человеком, то погубишь себя и свою семью! Опомнись, пока не поздно! — И он вновь хлестнул вола плетью.
ГЛАВА 19. Посланник
Чо Джун Ку покидал деревню верхом на муле. На лице мужчины блуждала улыбка. В кармане у него лежала полученная от Чхве Чи Су приличная сумма денег, которой должно было хватить на то, чтобы приобрести охотничье ружьё и на долгое безбедное существование.
А янбан Чхве, проводив гостя, возился в библиотеке, взяв себе в помощники Киль Сана. Он несколько дней искал руководство по огнестрельному оружию, но ничего не нашел, кроме справочника о порохе. А что касается его матери, старой госпожи Юн, то она ощущала недомогание, мигрень, и лежала в своей комнате.
Кви Нё обуревало любопытство: отчего гостивший родственник господина вдруг уехал в Сеул, и что искал в библиотеке янбан Чхве? Пытаясь найти ответ, она кругами ходила по дому точно какая-нибудь дикая кошка.
В доме был гость, только что прибывший из столицы, Ли Дон Джин. Хозяин сидел напротив него с неподвижным бледным лицом.
— Ваш уважаемый родственник уже отбыл домой? — поинтересовался Ли.
— Да, — ответил Чхве Чи Су. — Но он скоро вернется. — Правда?
— Он должен привезти мне ружьё.
— Ружьё? Зачем вам оно?
— Буду охотиться.
— Гм… Я не думаю, что это хорошая идея.
— А что от моих действий? Оттого, что сделаю так или этак — изменится мир?
— Вы ошибаетесь. Вы видите только то, что внутри огороженного забора, но не видите того, что за ним.
— Неужели? Мир существует и внутри забора, как существует и снаружи. Для кого как… Кто-то видит больше внутри забора, нежели снаружи.
— Вы упрямый.
— Я не вырвал бы и волоска, чтобы принести пользу Поднебесной, — процитировал Чхве Чи Су древнего китайского философа Ян Чжу. И улыбнулся. — Я не вырвал бы и волоска, чтобы вкусить все прелести мира. Понял, ты, черт? Ян Чжу говорил о бессмысленности мелких жертв, которые не изменят положения дел. «И красотой женщин, и вкусом пищи нельзя наслаждаться постоянно: приедаются; звуками и красками нельзя любоваться постоянно: пресыщаешься. Бесполезна жажда славы, поскольку «истинное не обладает славой, а обладающее славой не обладает истиной».