Чаратун вдруг посинел, сипло втянул в себя воздух, глаза закатились. Я подскочил к нему, стукнул кулаком по спине.
- А кхы!.. Кгы!! Чтоб ты пропал со своей курицей!.. - вытер Гриша слезы.
Витя катался на спине, дрыгал от хохота ногами и стонал:
- Ой, мамочка! Ой, умру!
Отсмеявшись, я спросил:
- Дорезали?
- Да-а! Одну вчера вечером, а другую утром. А кто тебя крапивой отстегал?
- До этого не дошло... Вы только уехали вчера, а дед и проснулся. Выспался уже, говорит... И до самого утра не уснул - ревматизм донимал... Особенно та нога ныла, хромая. Я ему ношу крапиву из кустов, он хлещет себя по ногам, кряхтит: "Ей-богу, помогает!" И что, спрашиваю, каждую ночь так? Нет, говорит, только к перемене погоды... "Сидели бы, деду, на печи, грели ноги да поплевывали в потолок... - говорю. - Пенсию ведь колхоз платит". А он дураком меня обозвал... Подрастешь, говорит, поймешь, что к чему...
- Ну и дед!
- Да-а-а... Днем с телятами воюет, а ночью с ревматизмом... А когда спит - неизвестно... И знаете, почему он хромает? - Гриша вытер жирные пальцы бумажкой. - Родной брат косой по ногам шарахнул! Показалось ему, что Стахей залез на полступни в его сеножать. Косой по ногам, а? Жуть просто... "Капитализм!" - говорит Стахей. Одним словом объяснил - "Капитализм!" Это еще до тридцать девятого года было, когда польские паны здесь хозяйничали.
Чаратун встал, подошел к куче нарезанных ольховых палок, начал набирать их в охапку.
- Давайте грузиться, а то время не ждет...
- Ты что - не проснулся еще? Зачем тебе это? - Витя заворачивал остатки еды в газету и наблюдал за ним.
- Умник! А из чего ты на острове построишь шалаш? Там только лоза да песок... Хорошо бы еще дров прихватить, раз лодка есть.
Гриша спустился к воде.
Услышав о дровах, Витя начал шарить по карманам:
- Леня, ты спички взял?
Захлопал глазами и я - забыл! Киваю на Гришу: у него должны быть. Он спички всегда носит, я видел даже, как он тайком покуривает.
- Чаратун! Мы спички не брали - у тебя же есть! - крикнул Витя.
- Ну вот... Я так и знал... Будете, как дикари, трением добывать. Я свои вчера в кустах пожег.
Гриша взобрался опять на обрыв и, не посмотрев в нашу сторону, пошел к Мелянке, спрыгнул там вниз.
- Побегу к деду, попрошу... А ты, Хмурец, привезешь потом ему, отдашь! - рванул я с места в карьер.
- Эй, давай назад! Есть у меня еще четыре спички... Нарочно оставил, крапиву наощупь рвал. - Гриша нес с Мелянки ржавую консервную банку. - Знаю вас, вы и червяков не накопали... Я тут утром насобирал немного ручейников. Хлебных жучков наловил на кустах... Тут они, вместе со спичками... - прижал он к уху коробку. - Шевелятся...
Стыдно... Спали, как буржуи, в мягких постелях, а он здесь всю ночь и утро работал. Интересно, что бы мы делали на острове с одними хлебными наживками, без шалаша, без огня?
Наконец - погрузка...
Управляться с лодкой никто толком не умел. Да и не мог... Морщились от боли, посматривали на ладони, отталкивались веслами... И то зарывались носом в песок, то тянуло нас на быстрину, то сносило назад. Витя поразрывал засохшие мозоли, и ладони его были в крови.
Гриша остался с веслом на корме - управлять, а мы подвернули штаны и где берегом, цепляясь руками и ногами за осыпающийся песок, а где отмелью, шлепая по воде, тащили лодку за цепь. Потом с цепью управлялся один я, а Витя подталкивал лодку сзади веслом.
Когда начался лес, стало еще хуже. Часто дорогу преграждали черные, скользкие корчи-топляки, целые деревья. Неман подмывал берег, наступал на лес, и сосны не выдерживали осады: то свешивались, вцепившись корнями в кручу, то падали с глыбами земли вниз, к воде, и там еще пытались расти, то, наконец, обессиленно опускали кудрявые головы в волны, сдавались на милость победителя. А ни милости, ни пощады не было...
В самых трудных местах мы залезали в лодку, плыли в объезд выворотней по глубоким местам. Легко сказать - плыли... А что стоило опять прибиться к берегу!
Вылезали на песок, отдышавшись, смывали пот с разгоряченных лиц. И опять тащили, толкали, пробовали грести... Громадной и неуклюжей казалась нам лодка деда Адама, и кто пустил слух, что она - лучшая лодка в Студенце?
Наконец - остров...
- Стоп, ребята... Сначала соберем дров, - сказал Гриша. - Если там с топливом туго, то я - дудки! Больше не сунусь в протоку...
Протащили лодку еще метров на сто вперед, выше по течению. Здесь берег пологий, заросший травой. В кустиках мирно журчал, вливаясь в Неман, ручеек. Сделали из цепи петлю, набросили на куст и пошли прямо на птичий гам и свист.
В ложбине, между лохматыми елями-великанами, старыми, с почерневшими сучьями осинами - сплошные заросли крушины, лещины, у самого ручейка ольхи. Полумрак и сырость, щекочет в носу от резкого запаха прелых листьев и плесени. То здесь, то там у стволов зеленые ковры "заячьей капусты". Мы набили ею карманы, напились из криницы-ручейка холодной воды и полезли на заросший сосняком песчаный горб. Из-под этого горба и пробивался родник.
Сколько здесь хворосту - не пройти! Как будто нарочно наломали сухих сучьев, набросали под ноги. Мы набрали по большущей охапке и повернули назад к Неману.
Продирались через заросли, застревали, спотыкались и падали, царапая лица, понемногу теряя груз... Но и то, что донесли, заняло треть лодки.
- Эх мы! А название тому месту не дали! - спохватился я.
- Идея! - сразу поддержал Хмурец. - Соловьиная долина!
- Лучше Бессоловьиная... - буркнул Чаратун. - Птичьего крику много, а соловья - ни одного.
- Будут! - сказал Хмурец. - Они вечером и на рассвете поют. А вообще сейчас птицы поют меньше - хлопот много, надо птенцов кормить.
- А ручеек можно назвать Заячьей криницей.
Витя сказал: "Хорошо!", а Гриша не удержался, снова хмыкнул.
- Исследователи... Давайте лучше добираться к острову! - предложил он.
ВСЕ ПО ПЛАНУ, ТОВАРИЩИ!
Оттолкнулись...
И вскоре почувствовали, что допустили просчет. Надо было начинать переправу выше. Хоть бы на пятьдесят метров выше! Хоть бы на тридцать!..
Лодку несло, как щепку. Остров начинается, а нас гонит дальше... Уже середина острова, а еще метров пятнадцать... Конец острова, а полоса воды еще метров шесть!..
- Н-ну!!! Еще, н-ну! Эх, черт!..
Гриша прыгнул за борт. Вцепился обеими руками в корму. Вода по грудь, на ногах не устоять... Лодка только чуть-чуть замедлила бег, а потом потащила за собой и Гришу. Нос начал разворачиваться к полосатому шесту, что воткнули речники на отмели. Я перебрался через хворост, пробежал, шатаясь, на нос, схватил цепь и тоже - бултых!
До пояса всего!
Гриша бросил корму, поплыл мне на помощь...
- Сиди! Оставайся хоть ты сухим! - замахал он на Витю рукой.
Витя, который хотел уже последовать нашему примеру, присел на корточки...
Повели лодку на цепи к острову.
Вот уже вода до колен. Из лодки вылез Хмурец.
- Все по плану, товарищи! - торжественно произнес он.
Нос лодки вытащили на песок. Чаратун присел на берегу, похлопал по бедрам. На нас полетели брызги.
- Мыс Мокрых Штанов... А?
Мы дружно подняли руки - "за"!
Штаны прилипли - не снять. Подпрыгиваю на одной ноге, пританцовываю.
- А спичечки - буль-буль?! - вспомнил Хмурец.
Чаратун испуганно ойкнул, выбросил из кармана "заячью капусту", вынул ножик, лески без крючков и коробку. Открыл - жучки не шевелили ножками задохнулись. Спички, ясное дело, были мокрые.
- М-да-а... Все по плану... - вздохнул он. - Только что вы запоете, если ухи даже не понюхаем.
Он вытянул из сухих штанов Хмурца нитку и стал навязывать спички гирляндой. Нацепил на куст, надел на сучок и коробку - жучков вытряхнул на вещмешок.