Выкручивали сначала мои, а потом Гришины штаны. Тянули в разные стороны, как канат во время игры. Сколько потом ни встряхивали их, как ни разглаживали руками - словно корова сжевала!
Бросили на кусты - пусть сохнут...
Солнце начало затягиваться дымкой-туманом. Небо из голубого стало белым.
Душно, как в бане. Воздух густой, хоть щупай пальцами...
Хмурец тоже раздевается до трусиков, оставляет одежду на пляже.
Разгружаем лодку...
Смех - собирали хворост, тащили, как верблюды, к лодке, переправляли сюда. А если не подсохнут спички, то этими дровами попользуется разве какой-нибудь случайный рыбак. Или снесет весной паводком.
Остров растянут в длину с востока на запад, по течению. Правильнее, на северо-запад... От Мыса Мокрых Штанов с южной стороны на четверть острова тянется замечательный пляж. Всю остальную территорию занимают лоза, камыш. Кустарник только кажется низкорослым: есть деревца толщиной чуть ли не в руку, они лежат и полулежат, пустив отростки во все стороны. Непролазный хаос, чудовищное переплетение ветвей и стволиков, с некоторых свисают фантастические рыжие бороды тончайших корешков - проросли во время большой воды.
Место для шалаша выбрали с южной стороны, на границе песка и кустарника. Гриша разложил свои палки...
- Так, ясно! Иди, бери весло, будешь забивать.
Две толстые палки мы вогнали в песок наклонно одну к другой, так, что верхушки скрестились. Две другие вбили таким же манером, отступив на три шага в кусты. На скрещение положили длинную палку-жердь, остальные приставили к ней наклонно с обеих сторон.
- Хорошо бы чем-нибудь связать верхушки, - подумал вслух Чаратун.
- Давай нож, пойду прутьев нарежу.
Прутья мы покрутили, чтобы сделать их мягкими. Они стали прочными, как веревки.
- Там маленькое болотце... Комаров - воздух звенит!
- Комариный Рай, - тут же назвал Чаратун.
Места скрещивания связали кручеными прутьями, потом по три палки привязали поперек к приставленным - обрешетка. А сверху набросали срезанные и обломанные ветки, рвали камыш и осоку, вплетали в бока, закрывали заднюю стенку. Пол в шалаше выстлали мягкими бородами корней.
Хмурец тем временем связал два удилища в одно длинное, нацепил наживку и забросил в воду. Удилище воткнул в землю, постоял немного и начал измерять шагами остров.
- Сто семь в длину, тридцать девять в ширину, - доложил он.
- Ты давай лови, потом играть будешь, - упрекнул Чаратун.
- Не клюет - зачем торчать около удочки?
- Рыбак из тебя... Иди с южной стороны забрось, только не глубоко. Рыба теперь у берегов должна быть... Самый клев перед дождем...
- Ты уверен, что будет дождь? - зевнул Хмурец.
- На сто процентов. Гроза даже!
Чаратун повел лодку водой на северную сторону, к большим кустам, обернул цепью самый большой из них.
Перетаскал к шалашу хворост, разостлал на полу ватник. Я перенес с места высадки вещи - мешок и котелок, забросил в шалаш. Разобрал Хмурцову конструкцию, взял свою удочку и ушел на южный берег. Упрямый Витя делал по-своему, пошел попробовать на восточном берегу. И попробовал! Приплелся ко мне с удилищем, обрывком лески и поплавком. Крючок и грузило остались на дне, на коряге. Постоял с горестным видом, плюнул на воду, бросил удилище и пошел к шалашу. Постоял, почесал в затылке - направился на мелководье за мысом. "Наверное, будет купаться..." - с завистью посмотрел я вслед.
- Дай сюда, а то голодными останемся, - забрал у меня удочку Гриша.
Я побежал к Вите. Мы плескались долго, потом легли животами в воду, локтями на песок пляжа. Нам было расчудесно в такой прохладе, если б кто погладил - замурлыкали б, как коты. Болтали в воде ногами, брызгались, шутили, желали Чаратуну вытащить "плотку, как колодку", "окуня - с коня". Гриша молчал и только раз за разом взмахивал удочкой. В воздух действительно что-то взлетало, поблескивало. Чаратуну, наверное, везло...
Вместо солнца уже было белое, слабо светящееся пятно. Все затянуло серая дымка. На западе подымалась иссиня-темная, как далекий лес, туча. Гриша встревоженно посматривал на нее.
- Эй, лентяи-лежебоки! Давайте кто-нибудь к удочке. Костер надо разжигать.
Мы не очень спешили, и он в нетерпении воткнул удилище в песок, побежал к спичкам, оттуда - к шалашу.
Сидел над какой-то трухой и сухой травой долго...
- Ч-черт... Сырые еще... Две спички уже испортил...
- А ты спокойнее! И закройся хорошо! - присел я около него.
- Отойди! От тебя летят брызги, как от щенка!
Витя размахивал удочкой. Кажется, и у него начало клевать.
Из-под Гриши потянуло зеленовато-белым дымом. А он все не разгибался, подкладывал тоненькие сучки.
- Все!.. - отшатнулся, зажмурив глаза, закашлялся. - Смотри здесь... Хотя нет, боюсь - проворонишь... Лучше сбегай за водой.
Мне Гришины командирские замашки не нравились. Но спорить было некогда: туча на горизонте росла с каждой минутой.
Солнце уже почти не просвечивало. Где-то далеко, глухо, словно легкое постукивание по большому барабану, заворчал гром. Все заметнее стало, как у края тучи закипают белые клубы.
Я принес воды, подвесил котелок над костром и начал подбрасывать сучья. Гриша в это время ссорился с Витей.
- Да я его и в глаза не видал! - кричал Хмурец. - Вон мои две уклейки валяются на песке. Окуньки около шалаша... А кукана твоего и в глаза не видал! - повторил он.
- Я веточку вот сюда воткнул... Видишь метку-ямочку?
- Помнишь ты, куда воткнул! Я пришел сюда - удочка плавает. Может, и кукан с рыбой поехал...
- Вот как съезжу, будешь тогда знать... - грозился Чаратун. - Штук пять плотвиц было, две уклейки, густера... - он все еще шлепал по мелководью, надеясь найти пропажу.
- Эй, кончайте! - крикнул я им. - Давайте варить, что есть, а то поздно будет.
На западе уже сверкали молнии, как будто кто отдергивал в тучах шторки. И вдруг на нос мне капля - шлеп!
- Полундра! - завопил я.
Забегали, засуетились. Надо и рыбу чистить, и картошку, и лук. А нож всего один! Я схватил куст лука, побежал к воде. Оборвал все негодное, прополоскал... Хмурец в это время ломал хворост, засовывал во все углы шалаша.
Гриша сначала нарезал в котелок картофель: мелко, против всяких правил - в ухе картофелины лучше варить целиком. Еще не вскипела вода положил рыбу. Тоже неправильно, рыба успеет развариться, пока будет готова уха. А Гриша бросил в котелок, даже не нарезанный, лук, насыпал перцу, соли, пустил плавать несколько лавровых листиков...
Не вытерпели, нацепили на заостренные палочки по куску сала, сунули в огонь.
Сало сделалось прозрачным, потом начало темнеть от копоти, желтеть по краям и подгорать. Где больше припекало, оно плакало мутными слезами. Мы подхватывали капли жира на хлеб - и стонали от разгорающегося аппетита. Вкусно!
Редкие крупные капли дождя шлепали по воде. К голым спинам как будто прикладывали холодные пятаки - дух занимало!
Варево закипало медленно.
- Не жалейте дров! - сказал Чаратун, снял с куста свои и мои штаны, полез в шалаш. - Правильно ноги деда предсказывали...
Вскоре из шалаша послышались зевки с подвыванием. Мы с Витей зафыркали от смеха.
- Подождите, еще не так взвоем, если дождь зарядит на сутки.
Уха уже бурлила, Витя снимал пену, пробовал на вкус.
- А перца! А соли! Царапнуло в горле, как рашпилем.
Поднял ухо кверху, прислушался к какому-то густому, равномерному шуму. Вскочил на ноги, посмотрел на запад.
- Спасайся, кто может! Шквал идет!
- Огонь спасай! - закричал Чаратун.
Шалаш затрясся до основания, с него посыпалась труха. Выскочив, Гриша хватился за карман - разорвал до колена. Витя, как кенгуру, запрыгал на пляж - вспомнил про свою одежду...