— В комнате, — проворчала она, не оборачиваясь.
Заприметив дверь, я робко в неё постучалась. Ответа не последовало, и я рискнула потянуть за ручку.
Бывший властитель Тинаана лежал на диване и был глубоко погружён в чтение. Он выглядел постаревшим и ещё более уставшим, чем был до этого. Скрип дверных петель заставил его скосить взгляд на прибывшего. Молча отложив чтиво, Бумфис медленно перетёк в сидячее положение, словно каждое движение отзывалось болью.
— Привет, — поздоровалась я, растеряв все другие слова.
Мужчина коротко улыбнулся и похлопал рукой по кровати, приглашая меня присесть рядом. Старые пружины натужно заскрипели под моим весом.
— Я не ждал тебя так рано. Если честно, то я вообще не ждал тебя. Я был уверен, что ты погрузишься в дела и на шаг не отступишься от Аргеса.
Судорожный вздох вырвался против воли. Пальцы неосознанно скользили по острым лепесткам эдельвейса.
— Политические дела явно не мой конёк. Я просто... если честно, то я сама не знаю, зачем сюда пришла. Наверное, не стоило.
Бумфис потёр переносицу, и взгляд синих глаз устремился на меня. Если бы я не знала всей предыстории, то без раздумий бы сказала, что Аргес является его сыном. Сходства определенно имелись.
— Я совершил много ошибок, Анаит. И сейчас я ошибся фатально. Я не пытаюсь сыскать прощения или понимания, но... я рад, что ты пришла. Знаю, что я не лучший прадедушка, которого можно пожелать.
— Уж что есть. Я ещё не до конца свыклась с этой мыслью, но осознание приходит постепенно, — мягко улыбнувшись, ответила я.
Губы Бумфиса вздрогнули, но в улыбку так и не перешли. На его лице осела глубокая печаль, которую он будет держать и кормить до самого последнего своего дня. Что-то внутри болезненно укололо. Снова эта знакомая грусть. Воздух Тинаана был ею пропитан. Она заползала в легкие, отравляя разум и заставляла людей чувствовать боль. От неё было не скрыться, её было не прогнать. Она словно становилась частью самого человека.
— Ситар был... равным Аргесу. Я учил их одинаково, хотел оставить Тинаан им двоим. Но потом что-то в нем переменилось, и он отгородился стеной. Они разругались с Аргесом. На этом вопрос был исчерпан. Теперь я понимаю причину. И в этом виноват только я.
— Почему ты не рассказал ему?
— Потому что Ситар был импульсивен, часто совершал необдуманные поступки. Он родился недоношенным, врачи пророчили ему скорую смерть. Пришли герэнды и под предлогом лучшего лечения забрали в Империю. Там из него сделали идеального солдата. Но на этом бы они не остановились. Все эксперименты, что на нём проводились были успешными и, боюсь, из него бы сделали просто лабораторную крысу. Ты даже себе представить не можешь, на что они готовы пойти ради собственных интересов. Поэтому я соврал ему и Даерине об их происхождении. Они бы непременно захотели увидеться со своими семьями. Их бы поймали, и ничего бы уже их не спасло.
Бумфис замолчал на минуту, обдумывая дальнейшие слова и давая мне возможность переварить информацию.
— Видит вселенная, я хотел сделать, как лучше. Но не всегда это "лучше" действительно правильно. Я бы всё равно передал бразды правления Аргесу. Из них двоих получился бы отличный тандем. Ситар был более эмоциональным и импульсивным, чего Аргесу не хватает. Зато он более сдержанный и всегда мыслит трезво.
— Спорное заявление, — проворчала я.
Мужчина тихо засмеялся, окинув меня коротким взглядом.
— За этим было интересно наблюдать. Его странная реакция на тебя меня удивила.
— Именно поэтому ты решил сделать из него няньку для меня, — проворчала я, скрестив руки на груди. Но сейчас я понимала, что если бы не это, то, возможно, мы бы никогда и не оказались в тайной пещере с самоцветами.
Раздумывая над этим, я вспомнила, что хотела узнать у Бумфиса.
— Расскажи мне о Су и Тинае. Как это было?
Бывший альфа окинул меня озадаченным взглядом, пытаясь разгадать мои мысли.
— Почему именно о Су?
— Потому что мне кажется, что на ней всё и подвязано. Ты сам говорил, что этот дневник построен на его эмоциональных воспоминаниях, а что может быть более эмоциональным, чем...
— Любовь, — договорил он за меня. Меж его бровями залегла морщинка, а глаза смотрели в пространство. Воспоминания поднимались в памяти, отряхивая с себя вековую пыль.