И словно в опровержение моих мыслей, в коридоре послышались звуки шагов. Приоткрыв глаза, обнаружила, что снова стало светлее.
Это был Ситар. Фонарик он держал зубами, так как руки были заняты подносом с едой. Увидев это, рот наполнился слюной, а желудок радостно заурчал, заглушая любые другие звуки. Присев на корточки, парень аккуратно поставил поднос на землю.
— Эй, ты там жива? — бодро осведомился он.
— Не уверена.
— Тебе придётся встать, чтобы взять еду.
Попытка пошевелиться заставила захныкать от боли в ноге. Но голод был сильнее. Стиснув зубы, цепляясь за стену, я поднялась на одной здоровой ноге, стараясь практически не опираться на больную.
Если парень и испытывал ко мне жалость, то очень хорошо её скрывал. Он смотрел на меня, как смотрят на больного блошистого щенка.
Открыв небольшое окошко, он протянул мне тарелку с рыбой и рисом, затем вторую тарелку с булочками и большую кружку.
— Спасибо... — голос дрогнул.
Дрожащими руками ухватилась за кружку. Оттуда пахло черносливом, который я на дух не переносила с детства, но жажда была сильнее. Выпила всё содержимое, абсолютно не чувствуя вкуса, ощутила некую эйфорию.
— Бумфис не самый ласковый человек в этом мире, но он никогда не морил никого голодом. Что в тебе такого, Тайрина?
С ответом я медлила, отчасти из-за того, что не знала, что ему сказать, отчасти из-за того, что рот был набит едой. Я подняла руку, призывая немного повременить с расспросами.
— Конечно, жуй. Не подавись, — хмыкнул он.
Едва успев проглотить самую вкусную рыбу, что только доводилось пробовать, задала вопрос, который меня мучил.
— А тебе... ничего не будет за это?
— За что? — его брови удивленно поползли вверх.
— За то, что ты помогаешь мне.
Ситар саркастически хмыкнул и скрестил руки на груди. Теперь он смотрел на меня, как на щенка, который тявкал на старого матёрого льва.
— Нет. Ты не выглядишь, как преступница. Полагаю, что ты бы спокойно не смогла отрубить голову курице, не говоря уже об убийстве человека, — ответил он, не отводя от меня пристального взгляда. От этой фразы еда застряла в горле огромным комом. Жаль, что запить уже нечем, так что пришлось мучиться и судорожно глотать, чтобы отвратительное чувство исчезло.
— Тот парень, Аргес, думает, что я шпионю на Империю.
Ситар расхохотался. Так искренне, что даже смахнул выступившую слезу. Пища делала своё дело. Некоторая ясность вернулась в голову, а глаза более или менее привыкли к такому освещению. Я внимательно рассматривала парня: светлые, коротко остриженные волосы; смуглая кожа; большие голубые глаза; аккуратный ровный нос и достаточно пухлые губы. Его фигура была крепкой, рельефные мускулы даже одежда не скрывала. Он был красив, что тут сказать.
— Прости за откровенность, но ты выглядишь слишком немощной и не походишь на шпиона. У Аргеса паранойя, не удивляйся. Этот придурок во всех и в каждом видит врага. Просто постарайся больше с ним не сталкиваться.
Шальная мысль закралась ко мне в голову.
— Так ты выпустишь меня? — спросила я, с надеждой глядя на Ситара.
Он прекратил смеяться.
— Увы, но я не могу этого сделать. У меня нет доступа к ключам от камер. Это может сделать только Бумфис или кто-то по его приказу. Но я говорил с Люцией. Она сказала, что попробует с этим разобраться.
— И что же мне делать?
— Ничего. А что ты можешь? Её сейчас нет в Картарэфе, но к вечеру должна вернуться. Так что просто жди, когда за тобой придут, — на этих словах, он поднялся на ноги, отряхивая штаны от пыли.
Парень уже собрался уходить, но я его остановила:
— Ситар...
— Что?
— Спасибо.
Он хмыкнул и, ничего не ответив, зашагал в сторону выхода, но почти сразу же остановился. В этот раз мне было интересно, что послужило этому причиной. Через несколько секунд я снова увидела парня. Ситар снял с себя кофту и протянул её сквозь решётку. Я лишь окинула его вопросительным взглядом.
— Возьми. Не шерстяное одеяло, конечно, но всё лучше, чем ничего.
Я приняла подношение с некоторым трепетом. Он не обязан был этого делать. Он в целом не обязан был мне помогать. Но сделал это.
— Спасибо. Правда. Ты не должен был...
— Не разбрасывайся словами. Иногда они имеют большую ценность.
И, больше ничего не говоря, скрылся из виду. Плотно закутавшись в кофту, доковыляла до дальнего угла камеры и села. Желудок больше не урчал, во рту не было пустыни ,и больше не было так сильно холодно. От кофты исходил сладковатый аромат её владельца.
Возможно, не всё ещё потеряно. Человеку свойственно паниковать в подобных ситуациях. Наверное, я бы выиграла конкурс среди всех паникёров Неоленда! Примостив голову на колени, почувствовала, как веки стали неимоверно тяжёлыми, а тело немного расслабилось. Боль никуда не делась, но теперь она была вполне сносной. Странные образы снова стали кружить перед глазами.
И я не заметила, как уснула.