— Опять вина? — ядовито спросил Квандра. — А мне казалось, мы уже исчерпали эту тему.
— Нет, дело не в ней. Дело в том, что люди гибнут тогда, когда пытаются слишком быстро сделать нечто, чего не умеют. Не существует техники безопасности, когда будишь неизведанную стихию. Гибель моих друзей не была исключением. Но они не хвастались тем, что управляют миром вокруг себя, не собирали трибун. Они рисковали только собой.
— Обвиняешь меня в том, что я зазнался?
— Да. Именно это я и говорю. Ты не ученый. Ты либо авантюрист, блефующий в попытке доказать свое божественное могущество, либо маньяк, одержимый властью и манией величия; либо и то, и другое в одном лице. Но твоя настоящая власть в тысячу раз меньше, чем ты хочешь думать и чем ты пытаешься показать. Ты — тиран, глава корпорации, один из последних могущественных политиков умирающего человечества. Ты можешь подмять под себя свое поколение. Ты можешь ускорить или замедлить гибель ойкумены. Но в любом случае ты обречен. Если никто вопреки тебе не изменит ситуацию, то через век или два не останется тех, кто вспомнит твою философию, потому что не останется живых людей.
Хинта ощутил, что выходит из оцепенения, освобождается от оков. Ощущение присутствия друзей вернулось к нему, он снова услышал свои мысли, снова воскресил в себе все, ради чего они работали и рисковали собой, снова почувствовал близость золотых вещей. Ивара сделал нечто невероятное: своей речью, своими возражениями, своим непоколебимым противостоянием он создал поток энергии, который теперь двигался наперекор тяжелому, мертвенному давлению Квандры.
— Да, я политик, — ответил тот. — И тиран. И я все еще не бог. Моя философия, как и любая философия, обладает огрехами, потому что является идеализацией, стремящейся включить в себя слишком большую картину мироздания.
— Нет, это не огрехи. Не надо пытаться выдать недостатки твоей философии за мелочь. Она вся ущербна от начала и до конца.
— Говори что хочешь, а мы уже идем по этому пути и достигнем всех своих целей. Мы долетели до Луны, долетим и до дальних звезд. И Землю мы не оставим, и не погибнем на ней. А к самым тяжелым условиям мы найдем новые способы адаптироваться.
— Но дальние звезды — это очень далеко, — вдруг тихо, надломлено вмешался Лива. — Даже древние не бывали там. Их ракеты не полетят за пределы сияния Солнца. Ивара прав, на Земле не было, нет, и, возможно, уже никогда не будет тех технологий, о которых ты мечтаешь.
— Но эти технологии есть, или будут в самом ближайшем будущем. И первая из этих технологий уже применена. Темная материя оказала нам услугу. Благодаря келп-тла мы адаптировались к ее воздействию. Впервые за историю мы можем выйти за границы своей звездной системы, выжить там, где нет жизни. Мы можем преодолеть барьер ничто, который был непроницаем для наших далеких предков. А все то, чего нам еще не достает, мы найдем на Луне. Потому что там есть корабль, который прилетел из другой галактики, корабль, который сами древние изучали, чтобы его технологиями усовершенствовать свои ракеты.
Хинта бросил быстрый взгляд на своих друзей — Квандра опять говорил о том, чего им не хватало, подтверждал, что ковчег золотого семени существует.
— Вор, — сказал Ивара. — Ты строишь философию своей великой автономности, но вынужден на каждом шагу брать чужое, или, хуже того, чуждое — то, что никогда не будет дружественно человеку.
— Тебя не удивило то, о чем я сказал? Ты не спросишь про ковчег?
— Нет, не спрошу. Потому что это не тот ковчег, в который я верил в последние дни Джада Ра. Это относительно маленький корабль, с обшивкой из благородных металлов, покрытой узорами. Не так ли?
— Значит, ты узнал и об этом.
— Об этом можно было узнать, не выходя из кабинета. Стоило лишь проявить больше уважения к прошлым векам.
Внезапно на стол брызнул сок — Квандра раздавил ту надкушенную ягоду, которая все еще была у него в руке. Это произошло нечаянно — его нервное напряжение передалось в пальцы. Теперь он взял салфетку, чтобы вытереть испачканную ладонь.
— Но это не опровергает мою философию, — не глядя на брата, произнес он. — Неважно, откуда мы что-то берем. Люди всегда брали из мира вокруг; сама материя давала им тысячу уроков; но кроме того, одни цивилизации заимствовали технологии у других. И в этом мы, наше время, тоже превосходим древних. Изучая технологии прошлых веков, мы так развили наши методы обратной разработки, что этот корабль на Луне, если только мы на него попадем, отдаст нам те секреты, которые он не отдал самим древним — я в этом уверен.
— И все ради того, чтобы распространить свою власть на другие миры? — пугаясь собственного голоса, спросил Хинта. От страха и возбуждения у него пересохло во рту, но ему хватило сил, чтобы четко произнести каждое свое слово.
Квандра посмотрел на мальчика. Его взгляд больше не сокрушал.
— Не только власть. Наше присутствие, наше представление о гармонии, наш узор мироздания. Мы можем облагородить все то, чего никогда не касались инструменты разума.
— Но это бессмысленно, — смелея, сказал Хинта. — Мы обсуждали это с Иварой, обсуждали много раз: среди тысяч звезд спрятаны единицы пригодных для нас миров. В остальных местах ничего нет. Некуда лететь во вселенной, если только корабль с Луны сам не подскажет, откуда он прибыл. Но и это может быть бесполезно, потому что его отправили в путь за тысячи лет до прибытия в нашу систему. И лететь туда он снова будет тысячи лет. Да плюс та тысяча лет, которую он простоял на Луне. Он может привезти своих пассажиров к мертвой звезде или к миру, давно разрушенному какой-нибудь неведомой нам войной. Так вы не найдете во вселенной новый надежный дом для человечества.
— К тому же, вселенная движется, — добавил Тави, — звезды сближаются и расходятся, галактики кружатся вокруг сияющего центра. Старый путь теперь может вести просто в ничто.
— И еще один дар, который нам принесла темная материя, — ответил Квандра, — это возможность навигации в дальнем космосе. Как удар, несшийся через всю вселенную, попал именно в Землю? Секрет в природе темной материи. Она притягивается к жизни. Она притягивается к мирам нашего типа. Она явилась сюда и причинила нам вред. Но мы оседлаем ее, она станет нашим проводником и выведет нас сквозь самое себя на другую сторону пустоты. Только сейчас перед нами открылись тысячи миров. И мы действительно обладаем тем, чего не было у древних. Этот спор не имеет смысла.
С внезапной ясностью Хинта вдруг понял, почему присутствие Квандры было таким нестерпимо тяжелым. Он уже знал все эти ощущения. Он переживал это в первый раз, когда они с Тави случайно увидели фиолетовую субстанцию, проступившую сквозь разлом. И потом это чувство возвращалось — кристалл в теле омара скопил в себе ту же самую вещь. И вот теперь это было в Квандре. Самый влиятельный человек ойкумены был тяжко болен и почти безумен. Бемеран Каас каким-то образом заразила его. И вся его философия, все его планы сейчас принадлежали ей. Это она хотела, чтобы ее несли к новым звездам. Хинта увидел зло, увидел будущее, в котором корабли последних землян сами станут ударом, несущимся в пустоте, начнут вторгаться в другие миры как армия, и всюду будут устанавливать свой диктат, навязывать свой порядок, сеять семена тьмы. И какие-то иные народы Образа погибнут или на долгие века станут рабами людей. А в это самое время собственный человеческий мир будет продолжать угасать, но при этом оставаться их базой, и тяжелые звездолеты будут возвращаться сюда, чтобы заправить в свои трюмы очередные тысячи тонн золотисто-зеленого фратового топлива. Жизнь в виде мириад микроскопических организмов — бактерий и водорослей — будет сгорать в реактивных дюзах, чтобы смерть летела к пределам вселенной.
Сразу после этого озарения Хинта осознал еще одну вещь. Он вспомнил давнюю череду разговоров, которые они с Иварой и Тави вели в больнице. Тогда они говорили о двух силах, которые борются в мире, о том, что есть один или многие избранные люди, в которых эти силы проявляются особенно сильно. Ивара тогда думал, что силы должны столкнуться в душе одного человека. Но Тави возразил, что этих людей может оказаться двое. И теперь Хинта увидел, что Тави был прав. Квандра Вевада был вторым человеком — Бемеран Каас избрала его для своих целей. А Аджелика Рахна избрал Ивару. И теперь два брата, два человека с почти одинаковыми исходными позициями, сражались между собой. Оба сейчас были на пике своей энергии, оба почти достигли своих целей, оба могли помешать друг другу, потому что их противостояние было примерно равным. Хинта снова испугался — но не так, как прежде. Теперь его страх стал очень рациональным, он боялся вполне определенных вещей, он знал, что будут означать победа или поражение в этом споре или позже, когда конфликт пойдет уже не на словах. Этот новый страх не сломил его, но наполнил его жгучим желанием бороться, помочь Иваре, победить вместе с Иварой. Он посмотрел на Тави и прочитал у того во взгляде те же мысли, те же чувства. А тем временем Ивара нанес новый удар по аргументам Квандры.