И Хинта заплакал, потому что происходило именно то, чего он боялся: они все уходили в разные стороны.
— Я не хочу. Я не пойду в новый мир.
— Не обрекай себя на нашу судьбу. Ты слишком молод. Тебе нужны люди. Не мы двое, но все человечество вокруг тебя. Чтобы ты выбирал любимых и друзей.
— Я выбрал Тави. — Хинта безумным взглядом посмотрел в сияющие глаза Аджелика Рахна. — Верни мне его. Сделай так, чтобы он сейчас родился в новом теле, чтобы вернулся через эти врата.
— Нет, — ответил Аджелика Рахна, и в этом ответе была вся мягкость и вся боль, которая только может быть в отказе. — Он летит слишком быстро. Я не смог бы остановить его, даже если бы считал это правильным. Но он должен быть свободным, должен стать первым за тысячу лет зла, кто переродится не в этом мире, но в другом. Только так Бемеран Каас окончательно утратит свою власть здесь. После этого уже не будет новых людей, которые умрут и переродятся. Смерть станет свободой и путешествием.
— А люди, которые ушли в золотые врата? Они же переродятся.
— Они не умерли. Они уснули. Перерождений больше не будет. Будет лишь одно великое пробуждение: через пять веков на новой Земле.
И тогда Хинта закричал в золотое лицо — это был страшный крик отчаяния, и мальчику казалось, что сама его душа уходит вместе с этим криком. А потом в нем кончились силы, и он распластался на золотом пороге. К нему пришла новая боль — словно жало вонзилось в сердце — и он увидел, как армия душ разрывает пелену тьмы. Бемеран Каас пала. Одновременно с победой над темным пологом, висевшим вокруг мира, утратили свою волю все псевдоподии фиолетовой плазмы. Не осталось чудовищ, безвольно упали тела оживших мертвецов. Только омары еще продолжали сражаться — верные слуги поверженной госпожи.
— Я умру сейчас, — решил Хинта, — чтобы пойти за ним. Убей меня золотой рукой.
— Я не убийца героев, — сказал Аджелика Рахна. — И если ты умрешь сейчас так, то потеряешь память и станешь просто душой. Ты не найдешь его никогда. А ваша встреча, если таковая вдруг случится тысячу миров спустя, уже не будет иметь того значения, которое ты хотел бы вложить в нее.
— Тогда что мне делать? — спросил Хинта. — Куда мне идти, если я не хочу жить? Я могу умереть пять веков спустя. Хорошо. Я разделю долгую жизнь с Иварой или сон вместе со всем человечеством, если только это даст мне большую надежду увидеть его.
— Это лучше, чем умирать сейчас, — сказал Аджелика Рахна, — но это не даст большей надежды на новую встречу с твоим другом. Однако я могу дать тебе такую надежду. Я могу сделать то, чего еще не было никогда: могу взять тебя с собой и принести гостем в те миры, где будет рождаться твой друг. Я могу сделать тебя послом, вестником этой победы — тем, кто будет странствовать по вселенной и рассказывать, как пала Бемеран Каас и как был освобожден один из самых страдавших миров.
Хинта ощутил, как решимость и вера жарким огнем вспыхивают у него в сердце. Это была его судьба — именно это решение он принял, когда отказался отпускать Тави.
— Да, — сорвалось с его губ.
Механический человечек взмахнул своей маленькой волшебной рукой, и пространство позади врат разделилось на три части. В центре по-прежнему был проход к прекрасным золотым залам. С левой стороны врат открылся вид на пустынные заснеженные улицы древнего города. Полуразрушенные дома завершались конструкциями, напоминающими зонтики из опорных балок. Хинта знал, зачем нужны эти зонтики — когда-то они удерживали над собой ледник. На улицах у подножия зданий заканчивалась битва: золотая армия прошла до конца по омарьим тоннелям, вырвалась на солнечный свет и добивала разрозненных врагов наверху.
— Акиджайс? — спросил Ивара.
— Да. Это ваш с Амикой путь. Вы начнете свою работу хранителей с демонтажа той части Меридиана, которая стала местом рождения омаров. Я дам вам для этого инструменты и могучих роботов-слуг. Когда этот этап работы закончится, вам откроется особый вход внутрь Меридиана.
— Значит, так и будет, — согласился Ивара. Хинта в этот момент смотрел на правую сторону врат — туда, где открывался третий путь. Там тоже был древний город, но совершенно другой. Над этим городом не было неба — лишь черный провал со сверкающей россыпью бесконечно ярких звезд. Рядом с городом расстилалась серая чужеродная пустыня, блестящая, словно тертое стекло, покрытая крошечными кратерами, почти лишенная крупных камней. Рядом с комплексом полуразрушенных зданий сверкал нетронутым великолепием небольшой золотой корабль — семечко жизни, из которого выросли армии золотых воинов, Экватор и Меридиан.
— Это Луна? — спросил Хинта.
— Мы пойдем туда вместе, — ответил Аджелика Рахна, — потому что мой путь здесь закончен, как и твой. Я все сделал. Меня ждут в других мирах, где я еще не побеждал.
Хинта глубоко вздохнул и посмотрел на Ивару. Они бросились друг к другу, обнялись. Чертоги перерождения рушились, и не было времени прощаться.
— Я хотел бы еще месяцы провести с тобой.
— Я знаю. Я тоже.
— У вас будет связь, — обещал Аджелика Рахна. — Еще несколько лет вы сможете посылать друг другу сообщения, а потом расстояние станет слишком большим.
— Я буду, — обещал Ивара.
— Я тоже буду, — сказал Хинта. Слезы снова потекли у него из глаз. — Я этого боялся, боялся, что мы все пойдем в разные стороны. И вот это случилось. Но случилось не так, как я этого боялся, потому что мы уходим, но остаемся вместе, ведь так?
— Мы не идем в разные стороны. Мы идем в одну сторону. Просто наш путь слишком огромен в пространстве и времени. Ты пойдешь за Тави. А я пойду за вами, когда увижу, что этот мир в полном порядке, а мне здесь уже не место.
— Смерть — это наш путь?
— Свобода — это наш путь.
Потолок проседал, лава продавливалась между смыкающихся скал, и Хинта с Иварой разорвали объятия. Хинта успел прикоснуться ко всем друзьям Ивары в жесте приветствия и прощания одновременно. Ивара и Амика еще раз обнялись с Эдрой и Кири. Потом все они встали перед своими порталами; рядом с Хинтой стоял сам Аджелика Рахна.
— А я там не погибну? — спросил Хинта. Механический человечек протянул ему шлем и перчатки.
— Надень, — услышал Хинта на мыслеречи. — Я изменил их.
Хинта надел перчатки, потом взял шлем и увидел, что тот преображается прямо у него в руках — пуля, засевшая в стекле, сделалась золотой и исчезла, металл стал толще, стекло уплотнилось и потемнело, антенны сгладились. Скафандр тоже менялся прямо на нем. В последний раз Хинта и Ивара посмотрели друг на друга, а потом надели свои шлемы и шагнули вперед: Ивара — на улицы Акиджайса, Хинта — на поверхность Луны.
В первое мгновение ему показалось, что он падает, но он продолжал стоять на ногах — просто не было гравитации. Безумная легкость обрушилась на него. Эта планетка едва притягивала его к себе. Горизонт здесь был ближе, неба не было. И хотя все органы в его теле взбунтовались от этой перемены, Хинта ощутил восторг. А его маленький друг легко шагал впереди и манил мальчика за собой к золотому кораблю. Где-то совсем рядом Хинта чувствовал души Тави: они проносились здесь совсем недавно, и можно было поймать их след, чтобы погнаться за ними через вселенную.
— Я не отпускаю тебя, — сказал Хинта. Потом он запрокинул лицо вверх и увидел Землю. Черные океаны. Красные материки. Мутно-зеленая дымка атмосферы. И Экватор, словно тончайший золотой ободок, вокруг этого огромного шара. Но Хинта знал, что эта планета станет другой.
— Она будет бело-голубой, — шептал ему Аджелика Рахна, — с зелеными материками. А ее пустыни, там, где они останутся, станут желтыми, а не красными. И даже в этих пустынях будет жизнь.
Хинта слушал эти обещания, зная, что они — правда, и подпрыгивающим шагом бежал к золотому кораблю, который должен был унести его далеко отсюда, в великую погоню через миры, за светлым призраком.