— Давай братишка выпьем за наше безнадежное дело, что бы оно было совсем не безнадежным.
Я усмехнулся:- да ты философ?
— Ага, прямо Гегесий. — Хохотнул брат.
— А кто это?
— Эх ты, — брат потрепал меня по голове, — тЯмнота. Это древнегреческий философ, представитель Киренской школы. Одно из положений этой философской школы гласило, что истинное благо и цель жизни есть удовольствие. Гегесий, исходя из этого постулата, пришел к отрицательным результатам. То есть, удовольствие или недостижимо или обманчиво и легко перевешивается страданием. Благоразумие не может обеспечить счастья, потому что мы не имеем истинного познания о вещах и легко можем обманываться во всех своих расчётах. Ну а когда страдание становится нестерпимым, то имеется только одно действенное лекарство — это смерть. И особенно круто, если ты умрешь голодной смертью. Одним словом у этого грека реально крыша съехала. Кстати жил он в Александрии, когда там же преподавал Птолемей. Птолемей в итоге запретил чтение работ Гегесия, а саму книгу сжег.
Я с удивлением смотрел на брата. Славка усмехнулся:
— А ты что думал, что твой брательник тупой боевик?
— Да нет Слава. Я никогда так не думал. Ты вон даже следователем поработать успел. И следователем очень даже не плохим. Просто вот такие философские завихрения и ты! Удивил ты меня. Надеюсь, ты эту хрень не разделяешь?
— Какую хрень?
— Ну хрень этого как его, а Гегесия.
— Можешь спать спокойно. Не разделяю. И морить голодом себя тоже. А теперь давай вернемся к делам нашим скорбным. Мы тут с Машей и бабусей переговорили, завтра утром вы с Машей берете детей и рвете в город. В темпе там покупаете детям нормальную одежду и обувь, в том числе и на вырост. Так же покупаете учебники. Ваня же в школе учится, вот и там дай бог продолжим его учить. И Светлана потом так же по этим учебникам будет учиться. Не дичать же им в самом деле.
— А ты?
— А мне нужно будет в одно место метнуться. И это Гоша, успеть нужно до обеда, край часов до четырех. Нам ведь еще Петровича обработать нужно будет.
— Лады! — Кивнул я и сделал глоток из бокала.
— Слав, — обратился я к брату, — смотри какая ирония судьбы. Дед в свое время сделал все, что бы я, не стал отцом Вани, помнишь?
Брат хохотнул.
— Ну вот, — продолжил я, — прошло время и его отцом становишься ты. Мало того, не только ему, но и его сестре, причем не по принуждению, а добровольно. Вы ведь с Машей решили их усыновить?
Славка посмотрел на меня: — Да и усыновим и удочерим. А там бог даст и свои пойдут. Большая семья. Разве это плохо Гоша? И еще, дед ни когда ничего не делал просто так. Он же ведь оградил тебя не от Вани, а от его матери. О покойниках конечно плохо не говорят, но Наталья, не только сама на тот свет ушла, но еще и двоих за собой потащила. А скольким она жизнь поломала?
— Все нормально. Я понимаю это и искренне рад за вас с Машей и за детей.
— Ну ладно Гоша, пойдем спать. Завтра у нас, я чувствую, будет ну очень насыщенный день!
Спал плохо. Когда проснулся, что снилось, вспомнить не мог. Но что-то нехорошее, тревожное. На душе было не спокойно. Мое состояние заметили все.
— Гоша что с тобой? — первой спросила Маша.
— Да все нормально, просто не выспался.
Когда встали дети, их сначала накормили, потом бабуся с Машей забрали Светлану и пошли прогуляться. Ваня смотрел на нас со Славкой тревожно, понимал, что происходит что-то очень важное и важное это для него и его сестры в первую очередь.
— Иван, — начал Слава, — у тебя и Светланы никого больше не осталось. А так как мы вроде бы и не чужие, привязались к вам, то приняли решение, если ты согласен, то мы постараемся заменить вам с сестрой родителей. Мы с Машей отца и мать, бабуся вашу бабушку Люду, ну Гоша станет вам дядькой. Не торопись Ваня подумай, хочешь ли ты себе и своей сестре таких родственников? — Ваня не мог поверить. Неужели сбудется его тайная мечта — иметь полноценную семью, любящую маму, отца. Он очень любил свою бабушку. Ведь кроме нее и Светланы у него, по сути, не было больше никаких родных. Отца своего он не знал вообще и ни разу в своей еще маленькой жизни его не видел. Мать, даже пусть такую, которая его и видеть не желала, тоже любил и всегда ждал, вот только она не спешила к своему сыну, фактически вычеркнув его из своей жизни. И вот теперь люди, к которым он искренне привязался, от которых он и его маленькая сестренка видели только добро и теплоту, хотят стать его родителями. Разве мог он раздумывать?