Несебр и Мелник
Музеи встречаются разные. Есть музеи-комнаты и музеи-дома. Музеи-дворцы и музеи-села. В Болгарии есть города-музеи. Например, Несебр и Мелник.
Как город может стать музеем? И вообще, что это такое — город-музей? В строгом смысле слова здесь нет экспонатов. И в то же время каждый дом — бережно хранимая реликвия, каждый камень — сам по себе экспонат. Крыша над таким музеем — небо, стены — воздушный простор. Но природа не соблюдает правил хранения, а самые постоянные посетители — бесконечная череда лет и веков — они же и самые небрежные. Эти города надо беречь особо, хотя служителей музея, как таковых, в них нет. Здесь живут люди, которым необходимо ходить на работу, обслуживать туристов, есть, спать, покупать продукты и играть с детьми. Тем сложнее и почетнее их обязанности как горожан.
В Несебре не более двух тысяч жителей. Получается так, что они не просто жители, а еще и музейные работники. Может быть, именно в таких местах история страны из книжной превращается в насущную, будничную, живую.
В характере болгар серьезнейшее слагаемое — личная сопричастность к истории. Стремление удержать быстротекущее время. Память о прошлом, передаваемая — зримо и наглядно — каждому новому поколению. Еще в IX веке эту сопричастность сумел выразить хан Омуртаг. Осталась надпись на камне: «…Даже если человек живет хорошо, он умирает, и рождается другой. Пусть рожденный позже смотрит на эти веши и вспоминает их создателя…»
Почему из множества городов-музеев Болгарии я выбрал только два? Ведь Старый Пловдив, Велико-Тырново, Копривштица тоже охраняются законом, и там тоже от каждого зависит будущее прошлого.
Несебр и Мелник, как истинные музеи, замкнуты, ограничены в пространстве: один — морем, другой — горами. Расти им некуда. Новых районов на окраинах не построишь. Волей судьбы — и в первую очередь собственной волей — люди живут в окружении экспонатов. Но при этом мало одной лишь привычки к оседлости. Здесь прежде всего необходимо то, что можно было бы назвать «исторической нравственностью»…
Церкви прятались в Несебре.
Их было много, но нам они почему-то не хотели открываться. Может быть, они таились от разрушительного времени, может быть, именно от нас. Кто знает, почему… Только я искал их и не находил и лишь, в который раз заглядывая в справочник, недоумевал: куда они могли подеваться? Ведь Несебр — это город в море, маленький скалистый островок — не более 900 метров в длину, не более 300 —в ширину, с сушей его связывает лишь узкий трехсотметровый перешеек — пуповина, несущая жителям свет, связь, продукты и гостей; здесь все на ладони, и тем не менее… церкви прятались. Мы снова сворачивали в тесные улочки и пристально рассматривали каждое древнее каменное строение: не то ли? Порой оказывалось: то…
Впоследствии я не раз задавал себе вопрос: зачем искать именно церкви? Ведь Несебр неповторим и прекрасен сам по себе: древний город, пленник моря, упрямый кусочек суши, крепко вросший в зыбкий простор… И улочки, которые змеятся меж двухэтажных домов, а потом неожиданно обрываются, чтобы ошеломить: внизу — прибой… Но церкви — в первую очередь памятники: неодушевленные хранители прошлой жизни. В нынешнем Несебре древнее их зданий нет…
Даже наткнувшись на храм, мы подчас не сразу определяли, что это то самое, искомое. Большинство церквей были невзрачные, непривычные — нет башенок, нет звонниц, просто очень старый камень, особая фигурная кладка в арочных нишах, нехитрый орнамент из крестообразных зеленых чашечек-изразцов, — и только апсиды — полукруглые, выступающие части зданий на восточной стороне — говорили наверняка: здесь храм. Церкви так и не научились прятать самое сокровенное — алтари.
…Такие пугливые поначалу, храмы между тем, будучи «найдены», держали себя гордо и величественно. Они вмещали в себя необозримое время — тысячу лет строительства. Десять веков отделяют церковь последней постройки — «Новую митрополию» (век шестнадцатый) — от самой древней, «Старой митрополии» (век шестой). Я смотрел на этот полусохранившийся храм, на его высоченные аркады и все не мог понять, что же меня останавливает здесь: церковная архитектура вроде бы самая обычная — трехнефная базилика. Потом сообразил: три дуги широких ступеней поднимаются к алтарю, не ступени даже — скамьи, элемент достаточно редкий. Спросил у гида, Лиляны Веселиновой, прекрасного знатока болгарской истории. И услышал в ответ жаркое:
— Это же не просто церковь! Время-то какое — раннее христианство! Люди сюда не только молиться приходили — поговорить, обсудить важные дела. Дом для собраний, одним словом.
Вот оно что! Действительно, я этого не учел: давности. Поразительное, не умещающееся в стереотипные рамки время: первые века нашей эры. Не успели еще церкви стать негромкими, благоговейными, — кипели жизнью. Люди усаживались на ступени, толковали о разном, спорили, призывали церковников быть свидетелями — не судиями. Властно вторгалась под своды христианства атмосфера греческой агоры.
К закату мы нашли все церкви, кроме одной. Где-то хоронилась «Базилика на воде», но в поисках ее мы сделали другое открытие.
Простерлись под ногами руины — странные, неизвестные, ни в одном справочнике не обозначенные: верхняя часть вровень с землей, сама постройка в котловане, но до основания еще далеко.
— Что это?
— На церковь не похоже…
— Может, турецкие развалины?
— Тоже нет. Видите, каменная кладка с кирпичной перемежается. Это «опус микстум», так римляне строили, а у них византийцы и славяне перенимали, но не турки.
— Да это ведь римские бани!
— Точно! — подтвердили нам в церкви Иоанна Крестителя, ныне музее. — Самые настоящие римские термы. Первые, найденные в Несебре. Их обнаружили совсем недавно. Еще ни в один путеводитель не занесены. Разумеется, скоро их откопают полностью, всему свое время…
Так мы открывали Несебр…
Древнейшее упоминание о Несебре можно видеть в музее: «У подножия гор, кои именуются Хемус, есть город под названием Месамбр, граничащий с фракийскими и хеттскими землями. Основали его калхедонцы и мегаряне в те времена, когда Дарий пошел на скифов».
Смысл названия остался непонятным, поэтому я стал искать дальше. И нашел — у Страбона: «…Затем идет Месамбрия, колония жителей Мегары, ранее называвшаяся Менебрия, то есть город Мены, ибо основатель его назывался Мена, а на фракийском «брия» означает «город»…»
Итак, Менебрия, Месамбрия, Месамбр, Несебр — мостик к нам от фракийцев, а самые первые фракийские поселенцы появились здесь четыре тысячи лет назад, и как назывался полуостров тогда и был ли полуостровом — никто не знает.
Здесь были греки, римляне, византийцы, турки… Смешивались эпохи, народы, камни, правды и небылицы, и кто скажет теперь, когда, в какие времена из водоворота истории выплеснулся тот Несебр, который добрался до наших дней: маленький, несуетливый рыбацкий городок, замирающий зимой и переполненный летом.
Постойте, рыбацкий ли? Да, все верно: есть причал, есть рыболовецкие суденышки, профессия рыбака — самая почетная и многочисленная, но почему-то город старательно прячет это свое лицо. По крайней мере, не зная заранее, что здесь живут рыбаки, убедиться в этом на улицах трудно. Пахнет морем, но не рыбой. Висят связки лука и красного перца, но не сети. Хлопает развешанное на веревках белье, но не паруса. И общее впечатление неподдельно сухопутного города, хотя с берега и кажется кораблем…