Если же взглянуть на залив Аго, омывающий южную часть японского острова Хонсю, на ровной его поверхности можно заметить множество огромных прямоугольников. Феномен получит объяснение, если, расставшись с самолетом, подплыть к нему на лодке. Мы увидим… всего лишь плантацию, где разводят неподвижных и весьма капризных животных под названием «жемчужницы».
Можно сказать «плантация», можно — «ракушечная ферма», можно — «завод по производству жемчуга», смысл не изменится. Идея разумная: зачем, собственно, нырять, подвергая жизнь опасности, на глубину в поисках заветных раковин, когда проще высадить эти раковины на плавучие бамбуковые плетенки и затем ждать, пока внесенное в мантию инородное тело не обрастет полноценным перламутром.
А сверху — будто плетеные циновки устилают гладь моря…
Цепочки, бусы, ожерелья найдет взгляд пассажира самолета на серо-коричневом фоне выжженной саванны. Так выглядят деревушки народности сонгаи, которая испокон веку занимается возделыванием миля — просяной культуры. Зерна и стебли миля, достигающие порой двухметровой высоты, — отличный корм для скота. Но и зерно, и силос надо еще сохранить. Для этой цели сонгаи строят глинобитные башенки занятной формы — сферические, с заостренной верхушкой. Старые и новые хранилища, ограды, хижины, соединенные в улицы, переулки, тупики, — и есть россыпь «бус», разбросанных по африканской земле.
Несколько десятков лет назад многие — и даже писатели-фантасты — считали, что планета наша с высоты в несколько сот километров представляется глазу космического путешественника совершенно пустынной: приметы человеческой деятельности растворены среди природных форм и Земля кажется мертвой, неодухотворенной, нежилой.
Реальные полеты космонавтов доказали, что это далеко не так. С орбитальной станции при благоприятных условиях можно увидеть невооруженным глазом — невероятно, но факт! — даже отдельно стоящий дом — дом! — не говоря уже о прочих плодах деятельности человека.
Правда, порой все это собирается в загадочные фигуры, но разгадать их смысл не так уж трудно. Надо только помнить, что перед нами — дело рук человеческих…
«Следим за сменою ненастий…»
Наш страх перед катастрофой лишь увеличивает ее вероятность. Я не знаю ни одного живого существа, за исключением разве что насекомых, которые бы отличались большей неспособностью учиться на собственных ошибках, чем люди.
Начало этой статьи я переписывал раз пять. Казалось логичным предварить рассказ о природных катастрофах свежим сообщением о стихийном бедствии. Поздней осенью пришла весть о сильном наводнении в Польше — и поначалу статья начиналась именно с этого. Не успел я написать и половины — очередная новость: наводнение в Индонезии. Затем последовали: сообщение об извержении вулкана (тоже в Индонезии), урагане в Бангладеш, сильнейшем землетрясении на Камчатке (в одной из радиопрограмм диктор провозгласил, что интенсивность его составила 14,5 балла; это известие меня вообще поставило в тупик, ибо в нашей стране принята 12-балльная сейсмическая шкала, если же говорить о магнитуде, то и она— по шкале Рихтера — не может быть больше 12 баллов), наконец, об ожидаемом цунами на острове Кунашир…
Я понял всю ошибочность первоначально выбранного подхода. Неверно говорить о «свежести» того или иного стихийного бедствия. Практически каждый день на планете Земля происходит природная катастрофа — разнятся только масштабы и интенсивность. К тому времени, как выйдет эта книга, список, конечно же, пополнится — увы, как ни печально, но пополнится и список жертв…
Еще более неверно говорить о том, какое бедствие более страшное, а какое — менее… Неверно — прежде всего с этической точки зрения. Для человека, близкие которого погибли от смерча, скажем, в Воронежской области, или для жителя Сахалина, пострадавшего от землетрясения, самые страшные природные катастрофы — именно эти, а не какие-нибудь другие, не наводнение в Бангладеш, хотя там счет смертей может идти на сотни тысяч (равно как бангладешскому крестьянину, потерявшему дом и семью во время наводнения, нет никакого дела до извержения Этны, а засуха в Сахеле вообще кажется чудовищной насмешкой судьбы).
Стихийные природные явления и процессы потому и называются бедствиями, что все они несут с собой разрушения и смерть. А страшнее гибели человека нет ничего, потому что каждый — единственный.
С другой стороны, говорить о силе стихийных бедствий, об их предсказуемости или непредсказуемости (и не только говорить, но и совершать определенные действия в разумном направлении) — можно и нужно, потому что забывать о катастрофах непростительно, а готовиться к новым — жизненно важно.
К сожалению, люди чаще всего не представляют себе истинный размах стихийных бедствий: человеческая память так устроена, что не любит держать в себе страшное. Но для разговора о том, что нас может ожидать в ближайшем будущем, придется это страшное всколыхнуть. Кто-то из великих когда-то сказал: напомнить — значит предупредить.
История человечества во многом, если не во всем, определяется природными катастрофами либо же их последствиями. Гибель Помпеи — при относительно небольшом размахе бедствия (тогда, в 79 году нашей эры, от взрыва Везувия погибло около двух тысяч человек) — стала фактом не только исторической летописи, но и мировой культуры.
Извержение вулкана Санторин примерно в 1628 году до нашей эры уничтожило целую цивилизацию — минойскую: многие считают, что именно эта катастрофа породила впоследствии миф о гибели Атлантиды.
Библейская легенда о Ное, шумерская — о Зиусудре, а также многие другие мифы народов мира говорят о страшном стихийном бедствии — потопе, который, видимо, случился в стародавние времена, на заре цивилизации.
Углубимся в совсем уже древнюю историю. Глобальные похолодания — ледниковые периоды — научили обитателей Земли приспосабливаться к смене температурного режима: возможно, что гомо сапиенс стал сапиенсом именно в силу необходимости выжить в условиях сурового климата.
Наконец, самая сокрушительная из всех мыслимых катастроф — столкновение Земли с астероидом или кометой. Как ни мала вероятность такого события, она все же существует. Последнее крупное — по-настоящему крупное! — столкновение Земли с небесным телом состоялось, очевидно, 65 миллионов лет назад. Это, по мнению ряда ученых, и привело к гибели динозавров. А уход со сцены динозавров освободил гигантскую экологическую нишу. И туда ринулись млекопитающие. И в конечном итоге эволюционировали до приматов. А потом появились мы, современные люди, — существа, которых с известной натяжкой можно назвать «наследниками катастрофы»…
Вернемся к землетрясениям. В XX веке самые губительные из них поражали Китай и Японию (июль 1976 года — город Таншань: по мнению экспертов, от 600 до 700 тысяч погибших; май 1927 года — горы Наньшань: 200 тысяч погибших; сентябрь 1923 года — Токио и Иокогама: 200 тысяч жертв). В декабре 1908 года в Мессине погибло около 160 тысяч человек: половина непосредственно при землетрясении, половина — от последовавших болезней и пожаров. Землетрясение в Армении в декабре 1988 года практически стерло с лица планеты город Спитак и унесло более 55 тысяч жизней. Но самая чудовищная катастрофа такого рода за всю письменную историю человечества произошла 24 января 1556 года в провинции Шаньси (Северный Китай): здесь погибло 830 тысяч человек.
О количестве жертв землетрясений во все времена говорить трудно, зато можно оценить, сколько их было в XX веке — самом документированном столетии в истории цивилизации. С 1901 года по 2000-й только в крупных землетрясениях на планете погибло больше двух миллионов человек — таким образом, в среднем жертвами подземных толчков становилось около 20 тысяч человек в год. Это масштаб войны. Войны, которую природа бездумно, без осознания причин и следствий, вне категорий справедливости и нравственности ведет против людей Земли.